III. Христианство на Руси

Идея православная чрезвычайно многогранна, как всякая великая идея. С какой же стороны к ней подошли русские славяне? Летопись дает нам на этот вопрос очень определенный ответ. Когда посланные Владимиром для сравнительного изучения разных вер мужи вернулись, они дали о своих изысканиях следующий отчет: «Ходихом первое в Българы, и съмотрихом, како ся кланяют в храме, рекъше в ропати, стояще бес пояса, и поклонився сядеть и глядить семо и онамо, акы бешен, и несть веселия в них, не печаль и смрад велик, и несть добр закон их. И придохом в Немьце, и видехом в храме их служьбу творяща, а красоты не видихом никоеяже. Придохом же в Грькы, и ведоша ны, ид еже служать Богу своему; и не съвемы, на небеси ли есмы были или на земли; несть бо на земли такого вида или красоты таком; недоумеем бо сказати; тъкъмо то веемы, яко отъинудь онъде Бог с чловекы пребывает, и есть служьба их паче вьсех стран. Мы убо не можем забыти красоты тоя; вьсяк бо человек, аще въкусить сладка, последи же горести не приметь; тако и мы не имам сьде житии».

Были ли эти слова сказаны послами Владимира, или были позднее сочинены автором летописи – безразлично. Во втором случае они даже еще более показательны и характерны. Ведь тут не говорится ни об истинности, ни о душеспасительности христианства, тут нет никаких политических соображений о необходимости связи с могущественной Византийской империей, о невозможности объединения с восточными или западными соседями; тут говорится об одном: о красоте, о веселии. Подход, следовательно, чисто эстетический. Трудно будет во всей средневековой литературе подыскать другой документ, где бы столь много и определенно говорилось именно о красоте, где бы художественный подход к основным вопросам миросозерцания выявлялся столь откровенно. И если соображения о всепобеждающей красоте именно восточного православия принадлежат не послам Владимира, а благочестивому автору летописи, тем лучше, тем, значит, искреннее были они и общераспространеннее.

Итак, данная славянам еще в VI веке византийскими дипломатами характеристика должна быть дополнена: они не только «???????? ??? ??????????», но у них есть природное устремление к «красоте» и к «веселию». Неумение устроить у себя мир и порядок привело к водворению иноземной по происхождению и по нравам варяжской власти (как именно произошло это водворение – несущественно; важно только то, что неумение самим управляться ясно сознано общественным мнением, представителем которого является летописец), стремление же к «красоте» и «веселию» привело к принятию восточного православия.

Христианство к Руси начало проникать от южных ее соседей с самого начала IX века и, прежде всего, появилось у Руси Тмутараканской. Лишь в самом конце того же века мы замечаем начатки христианства в Киеве при князе Аскольде⁶. Русь северная, Новгородская, жившая до X века обособленно от жизни русского юга, находившаяся под влиянием язычников-скандинавов, остается до времен св. Владимира строго языческой. Варяги, вообще, в истории начального христианства на Руси должны быть рассматриваемы как сила антихристианская и в Новгороде, и в Киеве, где они появляются в X веке с объединением северной и южной частей речного пути «из варяг в греки».

Не сразу поняли значение христианства для укрепления монархического принципа князья. И когда они его оценили по достоинству, не сразу им удалось насадить христианство. Только Владимиру Святому удалось крестить Русь, потому что он первый мог это сделать без ущерба для политической независимости страны. С тех пор христианство остается неизменно государственно-созидательною силою в истории России, тем дисциплинирующим началом, в котором так нуждаются славяне. И с тех же пор равно неизменно все, сколько их ни было, правители России, опираясь на Церковь, в свою очередь защищали и берегли Церковь, карая преступления против Церкви, как преступления государственные, заботясь о материальном благополучии Церкви, как о благополучии важнейшего государственного установления, ибо с течением времени Церковь и государство на Руси стали синонимами. Киевские князья проявили большую политическую мудрость, обратившись именно к восточному православию, как новому государственному общеобязательному вероисповеданию.

Когда Западная Европа вырабатывала католичество, она прельстилась одной идеей – идеей единоличной всемирной власти наместника Христова. Католическая Церковь – воскресшая Римская вселенская империя. Все местные власти должны были преклониться перед величием папы, все местные языки должны были отойти на второе место перед международным латинским языком. Но грандиозная римская идея нимало не прельщала русских: ???????? ??? ??????????, русские желали, если не автокефалии, то уже, по меньшей мере, автономии. И только когда Владимир Святой смог добиться этих условий, – христианство стало для Руси приемлемым.

Итак, варяжские властители насаждали христианство, потому что оно подкрепляло и устраивало княжеское единодержавие, а народ принял христианство, потому что оно покоряло его своею «красотою» и своим «веселием». Сила, покорившая Русь, не в истине, не в догмате: и до сего дня православная истина и церковный догмат на Руси в точности мало кому известны, а тогда, во времена Владимира, их, наверное, не знал и не понимал никто. Все то тонкословие, которым с таким упоением увлекались не только культурные верхи, но и самые низы константинопольского общества, осталось совершенно чуждым обществу русскому. Ни догматическая литература, ни догматическая проповедь в России самостоятельно никогда не процветали и не возбуждали общественного интереса, а были всегда явлением наносным и заимствованным, то из Византии, то из Польши, то из Германии.

Суть русского православия с самого начала была эстетическая: перезвон колоколов, дьяконские басы, богослужебные напевы, золотые иконостасы, трепетное мерцание лампадок и восковых свечей, линейно и красочно ритмические строгие лики икон, поклоны и крестные знамения, торжественное благолепие служб в храмах с ковровыми росписями, святые угодники прошлого, схимники и старцы настоящего – все то прекрасное и фантастически-чудесное, чем русская Церковь отличается не только от протестантской, но и от католической и даже от греческой. Красота – но красота своя, особая, несоизмеримая с красотой западноевропейской и с красотой византийской, интимная и причудливая, часто вычурная и фантастическая, отрицающая общеобязательные правила и логику. И в эстетическом отношении, как в политическом, русские были ???????? ??? ??????????.

Они обратились к православию потому, что византийская красота, по интимному и мистическому своему содержанию, была им ближе и понятнее, чем какое-либо другое исповедание. Но они не вполне им удовлетворились: они взяли на придачу еще и среднеазиатскую фантастику. Из этих двух элементов сложилось русское искусство.