Проза

В данном разделе рассматривается бытование и эволюция христианской традиции в русской литературе XX столетия. То, что элементы христианской традиции присутствуют в художественной литературе Нового времени, включая XX век, не вызывает сомнений. Но есть ли примеры, когда эта традиция была усвоена художником вполне сознательно? Возникает вопрос, способна ли в принципе христианская традиция стать определяющей в творчестве художника, то есть стать его основой и, соответственно, воплотиться в художественном тексте. По отношении к отечественной словесности вопрос формулируется так: возможна ли православная художественная литература?

Сегодня можно встретить противоположные ответы на этот вопрос. Одни утверждают, что духовная художественная литература несостоятельна. Религия и светское творчество – слишком разные, внеположные сферы, попытки их соединения ведут к утрате художественности, превращают литературу в проповедь, порождают безвкусицу и банальность. Другие подчас едва ли не всю отечественную классику называют христианской, но благое намерение исследователей – отстоять ценности веры – приводит к насильственному и неоправданному «укладыванию» литературного произведения в христианскую парадигму. Это другая крайность – «православие без берегов». Говорить о том, что вся русская классика опиралась на евангельские истины, конечно, нельзя, а присутствие отдельных элементов (например, этических) вероучения еще не делает произведение всецело «христианским».

Какую же литературу можно в точном смысле слова называть православной? На наш взгляд, главный признак – воплощенное автором православное мироотношение. То есть миропонимание, которое основывается на христианском учении о мире, о человеке, об истории и вечности. Такое произведение так или иначе отражает высшую, духовную реальность, учитывает ее действительное присутствие в бытии.

Как известно, с наступлением Нового времени пути культуры и Церкви разошлись. Движение литературы происходило уже вне сферы религиозной: взгляд на мир, понимание человека все более отдалялись от христианских. И Церковь как богочеловеческий организм, и православное мироотношение оказывались вне сферы художественного внимания. Но, выйдя из храма, литература искала пути в храм, и этот поиск, со своими блужданиями и обретениями, отчетливо прослеживается в судьбе русских классиков XIX века.

Если быть точным в определениях, придется признать, что никто из этих классиков не может безоговорочно называться «православным писателем». То есть таким писателем, в художественном творчестве которого последовательно выражено христианское мироотношение. Например, Пушкина можно назвать христианским поэтом только в том отношении, что в некоторых его творениях воплощены некоторые (местами очень глубокие) христианские смыслы, есть прозрения, касающиеся человеческой души, основ бытия. Но нельзя всерьез называть Пушкина «православным художником». Гоголь, человек глубокой веры, аскетической молитвенной жизни, сознательно стремился создать образцы христианского творчества, но потерпел неудачу. Его шедевры, «Мертвые души» и «Ревизор», никто не называет «православными книгами». Философско-религиозные открытия Достоевского поражают дерзновенными вопрошаниями, глубинами духа. Этот писатель привлек внимание образованного общества к метафизике христианства, поставил религиозные вопросы, важнейший из которых – теодицея. Но мир художника слишком индивидуален, его тезисы слишком субъективны и порой далеки от христианского учения, его мироощущение слишком «достоевское», чтобы можно было без оговорок называть его носителя «православным писателем». Много справедливого в оценках К. Леонтьева, который иронически зачислил Достоевского в разряд «наших новых христиан».

Не замечала Православную Русь и интеллигенция рубежа XIX–XX веков. В литературе возобладали две традиции, в равной степени принадлежащих к модерну (в том значении этого слова, которое постулировано в данной монографии). Реалистическая, «знаниевская» литература провозглашала человекобожие и принципиально игнорировала мистическую реальность Церкви. Поэзия серебряного века была увлечена внецерковной мистикой, поисками третьего завета, разного рода оккультными и теософскими проектами. Диалог Церкви и светской культуры, едва начавшись, зашел в тупик. Участники религиозно-философских собраний предъявляли Церкви давние претензии, видели в ней лишь чиновничью организацию и не вникали в ее мистическую суть.

Красота и истина православной культуры в начале XX века только начинала приоткрываться, но происходило это в иных, нежели литература, сферах, – прежде всего в изучении древнерусской культуры, когда, например, был осознан духовный смысл русской иконы.

Исторический парадокс: православные русские писатели появились вне пределов России. Надо было стать свидетелями «невиданных перемен и неслыханных мятежей», пройти через море страданий, оказаться выброшенными далеко за пределы родины, чтобы открыть чистый источник православной веры.

Совершилось уникальное событие в истории всей русской литературы Нового времени: возникла плеяда литераторов, в чьем творчестве христианская традиция не просто «проявлялась», но обрела центральное, основополагающее место. Навсегда лишенные родины, вдали от ее пределов, остро переживающие российскую катастрофу, они открыли «Россию Святой Руси» и воплотили ее образы на страницах своих книг. Но самое важное: впервые в отечественной словесности в их художественном мире проявилось целостное православное мироотношение. Православная вера стала не только центром их личности, главным жизненным ориентиром, но и основой духовных координат их художественного мира.

Таких писателей в литературной эмиграции первой волны было немного. Среди них выделяются два ярких имени. Это классики, чей вклад в отечественную литературу велик и бесспорен – Иван Шмелев и Борис Зайцев. К ним примыкает ряд прозаиков, оставивших менее объемное литературное наследство, но несомненно талантливых – Л. Буров, В. Никифоров-Волгин, Н. Фёдорова, П. Краснов. Русская эмиграция породила плеяду поэтов, твердо вставших на почву православной веры – Туроверов, Гессен, Бехтеев, Савин и другие. Своеобычен был путь молодой писательницы Н. Городецкой: ее приобщение к православию было настолько глубоким, что она, оставив беллетристику, обратилась к богословию и миссионерской деятельности.

Развитие христианской традиции в творчестве этих художников и будет рассмотрено в настоящем разделе.