«Я люблю лишь двоих: свою страну и Париж»

Шевалье во Франции – это big business[49], но ему удалось, в точности как Мистенгетт, покорить и Америку. Впрочем – ее успех не сравнить с тем, что выпал на долю Момо. Шевалье сыграл во многих мюзиклах, некоторые из них были поставлены Эрнстом Любичем. В далеком Техасе Момо называли «The King» (Элвис Пресли тогда еще не родился). Именно в то время кинематограф и шансон Франции навеки слились в страстном объятье. Так что и Джонни Холлидей, и Шарль Азнавур, и Патрик Брюэль, и Жак Брель, и Эдди Митчелл успешно выстроили свою актерскую карьеру.

Франция благодаря Шевалье завоевала Соединенные Штаты, но и Америка триумфально явилась в Париж. Жорж Сименон был несколько смущен, когда увидел в 1925 году, как в спектакле Yes sir, It’s my baby[50] полуобнаженная Жозефина Бейкер передвигается по сцене Театра На Елисейских Полях на четвереньках, радостно виляя выставленной вверх задницей. Зрелище это подвигло Сименона на изобретение слогана, ставшего впоследствии ласковым прозвищем Бейкер: «Задница, которая смеется».

Сама Бейкер к концу двадцатых переключилась на шансон. Никто не спел о City of Light столько песен, сколько она: «Цветы Парижа» (Fleur de Paris), «Под мостами Парижа» (Sous les pont de Paris), «Это – Париж» (?a c’est Paris), «Апрель в Париже» (En avril ? Paris)… Она отдавала дань уважения городу, в котором добилась успеха. Самой известной ее песней стала бесмертная «Две любви» (J’ai deux amours, 1931, композитор Винсент Скотто), в которой она со всей определенностью ставит одну любовь выше другой: «Моя саванна прекрасна, / Но, если честно, / Париж, и только Париж, / Околдовал меня». Джазообразные «дии-дерии-дии», вставляемые ею между строк, возносят страстность шансона на недосягаемую высоту. Кавер-версии явились, разумеется, в изобилии; список возглавляет Жан Саблон. А в 2004 году очередной ремейк, сделанный Мадлен Пейру, подвергся критике за чересчур смягченную интерпретацию.

В течение многих лет Бейкер участвовала в борьбе против расизма. Во время Марша на Вашингтон за рабочие места и свободу в 1963 году она выступила на стороне Мартина Лютера Кинга и присутствовала при его известной речи (I have a dream).

«Из-за того, что я неистовствую на сцене, я пытаюсь в повседневной жизни вести себя как можно более цивилизованно», – говорила она. Ее вовлеченность в политику совершенно противоположна поведению Мориса Шевалье, никогда, или почти никогда, не позволявшего втянуть себя в политические дебаты. Он целиком принадлежал своей единственной великой любви – публике.

В конце тридцатых, проведя семь лет в Штатах, Момо вернулся в Париж. Из-за романа с Марлен Дитрих (оборвавшегося по неизвестным причинам) ему пришлось развестись. Во Франции его встречали как полубога. Все песни, которые он выпускал, становились хитами, главный из них – «Проспер» (Prosper, 1935), который раскрыл удивительные звуковые возможности в истории шансона – вроде (йоп ла бум!). И если бы в те времена уже существовали хит-парады, этот хит постоянно занимал бы в них самые верхние строчки.

Время ничего не могло поделать с Момо. После Второй мировой он снова, в который раз, вернул себе былую славу. А в 1958 году божественно сыграл и спел в классическом мюзикле «Жижи» (Gigi), который отхватил целых девять «Оскаров». Сам Шевалье получил за всю свою карьеру только один. Фильм открывается номером Thank heaven for little girls[51]. Стареющий Шевалье, одетый в прекрасно сшитый костюм, фланирует, опираясь на тросточку, вдоль Буа де Булонь. И, конечно, соломенное канотье украшает его голову. И на своем, столь любимом американцами Parisian English[52] поет о юных девушках, гуляющих в парке. Сегодня, конечно, этот номер мог бы вызвать известные споры:

Each time I see a little girl

Of five or six or seven

I can’t resist a joyous urge

To smile and say

Thank heaven for little girls

Всякий раз, когда я вижу девочку

Пяти-, шести– или семилетнюю,

Я не могу удержаться, чтоб

Не улыбнуться и не сказать:

Как хорошо, что на свете есть девчонки!

Но и этот успех не удовлетворил его аппетитов. В шестидесятых он совершенно спокойно вступил в сражение с молодым поколением. Вместе с «Черными Носками» (Les Chaussettes Noires, их вокалист, Эдди Митчелл, родился, как и Шевалье, в парижском рабочем предместье M?nilmontant) он записал образцовый хит «Твистующее канотье» (Le twist du canotier) и показал его Сильви Вартан, Джонни Холлидей и Франсуазе Арди. В песне описывается, как Момо, с поразительным мастерством, вступает в дуэль с «новой гвардией». Ритмический диалог в ритме твиста, в котором Шевалье играет самого себя. В немногих сохранившихся клипах можно видеть, как остроумно этот твист обыгрывается в диалоге:

Chaussettes: Bonjour monsieu-eur Chevalier / Quelle Joie-a-a-a / De vous trou-ouver l?

Maurice: Salut les gars d’M?nilmontant: / Tout l’monde en piste / On va faire ?a comme des artistes

Chaussettes: Mais savez-vous danser le twist:

Maurice: Non mais p’tit gars tu sais ? qui tu parles en c’moment: / Avec mon canotier / Sur le c?t?, sur le c?t? / J’ai fait danser le twist

Chaussettes: Le twist?

Maurice: Au monde entier

Chaussettes: Avec son canotier sur le c?t?, sur le c?t?

Носки: Здрасссьте, мсье Шевалье. / Мы страшно рады, / Что сегодня вы здесь, с нами.

Морис: Привет, ребята из M?nilmontant. / Все здесь, все танцуют, / Крутые ребята.

Носки: А вы смогли бы сплясать с нами твист?

Морис: Да вы чего? Не знаете, кто я такой? / Поглядите на канотье, / которое я ношу (2 р.), / это уже полный твист.

Носки: Твист?

Морис: Вокруг него вертится мир.

Носки: Поглядите на канотье, / которое он носит (2 р.).

Четырьмя годами позже (ему как раз исполнилось семьдесят восемь) неутомимый Шевалье атаковал песню Битлов «Желтая субмарина» (Yellow submarine) за «дальтонизм». Во французском варианте – «Зеленая субмарина» (Le sous-marin vert), Момо попробовал смешать легкий французский коктейль, но все у него пошло наперекосяк. «Глянь-ка, зеленая, / А теперь – голубая», – восторженно восклицал он. Да… даже фирменные пом-пом-пом не смогли его выручить. Журчащая вода унесла с собой привычную гротескную интонацию.

Однако он не расстроился и через два года предпринял прощальное турне через восемнадцать стран (пятьдесят семь городов!). И, прежде, чем умереть, успел записать по-французски и по-английски песни к фильму «Аристократы» (The Aristocats / Les Aristochats). Стареть, ничего не делая, – такая жизнь не по нему, и в 1971 году он попытался покончить с собой. Попытка не удалась, но всего через несколько недель его сердце остановилось само.

Отец Шевалье родился в Райзеле, мама – во Фландрии. А он смог завоевать сперва Париж, а после – и весь мир. Сегодня, быть может, он отодвинулся в дальний угол коллективной памяти, но после Первой мировой они с Мистенгетт пробудили Францию к новой жизни, а в тридцатые он смог стать самым известным в мире французским актером. Хотя сейчас, пожалуй, место Шевалье в сердце французов заняла блестящая, но несчастная парижанка, воробушек с соловьиным голосом.