Отшельник, который проиграл сражение, но выиграл войну
Два раза Юсуф Баласагуни обращается напрямую к читателю. В обоих случаях его голос решительно мрачный. Первый момент – это введение, где он пространно говорит о стремительном наступлении старости:
«Проснись, седовласый, готовься к кончине,
Рыдай о прошедшем в тоске и кручине».
Второй момент: Баласагуни вставил в книгу две короткие оды. Первая ода – «Сожаления о прошедшей молодости и о старости». Вторая – «О порочности времен и неверности друзей» – горькие мысли о времени, в котором он жил, когда «сердца и языки были двуличными», не было «истинных соседей», «родственники вели себя как незнакомцы», «кого бы я к себе близко ни подпускал, оказывался врагом, подобным самому дьяволу».
Это печальный голос самого Недремлющего. Как и суфий, Баласагуни критикует город и общество людей. Он заключает:
«Лучшей участи я для себя не нашел
Удалюсь от людей, от жилищ их и сел!
Да не знают, не видят меня с тех пор
Пусть не ищут, не ждут – вот и весь разговор!
Комары, скорпионы, собаки вокруг
Жалят, воют, унять их – не хватит и рук!
И, живя меж дурных, плачу я во всю мочь,
Покаянный свой груз я влачу день и ночь.
Да минует меня доля горя и бед
Да не буду я грубостью злобы задет!
О, Господь, мне Пророка узреть порадей,
Лик яви четырех его верных друзей!»
Как на этом фоне мы должны рассматривать книгу Юсуфа Баласагуни? С одной стороны, она прославляет гражданственность и все, что может быть достигнуто с применением разума: интеллекта и мудрости. С другой – она не отрицает и другого варианта – жизни в отрешении, наполненной осознанием безумия и пустоты общества. Баласагуни проясняет, что в его личном случае переход от первого варианта ко второму произошел из-за разочарования, приходящего с возрастом. Но он также сообщает, что общество более не источает свет надежды и человеколюбия и что люди начинают сомневаться – сможет ли общественная жизнь когда-либо принести удовлетворение. Начала ли эпоха Просвещения меркнуть в то же самое время, когда тюркские народы впервые внесли свой вклад в высокую культуру городской Центральной Азии? Если это так, то поэма Баласагуни стала зловещим предзнаменованием.