Ненапечатанное слово

Все эти черты духовной жизни «консервировались» благодаря еще одному фактору, который значительно тормозил развитие научной жизни в трех великих тюркских империях XVI–XVII веков, – нежеланию вводить печатные станки с подвижными литерами. Судьба книгопечатания в этих трех империях удивительно схожа.

Благодаря печатному станку с арабскими буквами, который Ватикан отправил в Исфахан в 1620-х годах, Сефевиды узнали о новой технологии задолго до того, как армяне-христиане отпечатали в Персии первую книгу (Псалтирь) в середине XVII века. Однако сами персы не приняли «новое» изобретение, которому к тому времени было уже 200 лет. Первая печатная книга на персидском языке появилась в Сефевидском государстве лишь спустя 20 лет[1431].

Османы позволили евреям-сефардам напечатать свод своих законов в 1493 году, но только на своем языке. Первая книга, напечатанная с помощью подвижных литер мусульманином в Стамбуле (в Османской империи), появилась в 1729 году. Ее издателем стал трансильванский эрудит, дипломат на турецкой службе по имени Ибрахим Мутеферрика, который использовал свое высокое положение в государственной системе, чтобы получить разрешение султана на издание нескольких книг[1432]. Но затем книгопечатание в Османской империи прекратилось еще на несколько десятилетий.

Иезуиты внедрили печатный станок с подвижными литерами в Индии, издав книгу о христианской жизни на латыни в Гоа в 1556 году. Тем временем в империи Великих Моголов император Акбар около 1575 года ознакомился с шрифтами, с помощью которых можно было печатать книги на персидском языке, но не выказал к ним никакого интереса. Армяне, датчане и англичане печатали книги в Индии задолго до самих индусов: последним пришлось ждать до конца XVIII века, когда на полуострове стали издаваться книги на персидском. Издания на местных языках были напечатаны еще позже[1433].

Светские и духовные правители трех империй запрещали книгопечатание, не говоря уже о распространении книг – это влекло серьезные последствия для общества. Их неприятие иноземных новшеств, переросшее в упрямое отрицание, жестоко ограничивало круг людей, которые могли посвятить себя поиску и приобретению знаний. В результате встающие перед обществом проблемы практически не обсуждались публично – что, в свою очередь, препятствовало становлению гражданского общества.