Центральноазиатский термидор: сделки и компромиссы

Приняв сложившееся положение дел, арабские государственные деятели решили, что Большой Центральной Азией невозможно овладеть только силой оружия и что необходимо пойти на дипломатические, религиозные и экономические уступки. В 738 году они заключили ряд сделок с правителями Шаша и Ферганы, согдийскими правителями и их тюркскими союзниками[358]. Эти уступки подтверждали власть местных правителей. Более того, новый наместник Наср, игнорируя пункт в Коране о том, что вероотступничество карается смертью, в 740 году заключил сделку с согдийцами, отменявшую все наказания для тех, кто вернулся к своей прежней религии. Затем он аннулировал долги подданных перед государством и даже отменил все личные долги. Халиф возражал против таких уступок, но его политически более проницательный наместник знал, что меньшие уступки приведут к возобновлению восстаний. Он отдал предпочтение обычному налогу на имущество (харадж), который не сильно отличался от сборов, долгое время существовавших в регионе. Предпринятые меры привели к возобновлению торговли и обеспечили стабильность монеты, которую арабы начали чеканить в нескольких городах[359].

В богатом Балхе такое сочетание политических и экономических уступок привело к заключению сделки, сыгравшей несколько лет спустя важную роль. Первые набеги арабов оставили большую часть города в руинах. По мере затухания гражданской войны завоеватели согласились построить новый город недалеко от древнего центра. Возглавлял этот масштабный проект род Бармакидов. Они долгое время были покровителями известного буддийского монастыря и «центра учености» Навбахара, или Новой Вихары. Этот проект не только скрепил союз столь влиятельного местного рода с арабами, но и привел непосредственно к тому, что Бармакиды стали обладателями мощного политического ресурса и самыми влиятельными покровителями культуры в величайшие дни халифата.

Такие уступки вдохновили других местных правителей и знать на заключение сделок с арабскими правителями. Эти соглашения оказались настолько успешными, что персидский представитель знати в Герате заявил, будто не делал «ничего, заслуживающего обвинения» в своих сделках с арабами и что фактически они были «превосходными повелителями». Доказательством этой вновь обретенной гармонии является тот факт, что местные правители, не сомневаясь, звали арабов для поддержки против врагов[360]. Еще одним результатом перемирия стал указ арабов, требующий, чтобы все официальные документы создавались на арабском языке. Выпущенный в 740 году, он был встречен всеобщим одобрением[361].

Отход арабов и своевременные уступки создали благоприятное ощущение стабильности. Впоследствии стабильность оказалась иллюзорной, но в определенный период она была реальной. Нигде вера в то, что жизнь вернулась в нормальное русло, не проявлялась более явно, чем во дворце правителей Бухары – Варахше, расположенном на окраине бухарского оазиса, в 44 километрах к западу от Бухары[362]. В этой крепости с мощными стенами вдоль реки Заравшан согдийские правители Бухары в течение долгого времени держали свой двор. Возможно, дворец существовал на этом месте еще с древних времен, но великое сооружение, раскопанное советскими археологами между 1935 и 1990 годами, было воздвигнуто после арабского вторжения и значительно расширено во время «оттепели» после смерти Кутейбы.

Фрески в нескольких залах для приемов в Варахше изображают правителя в тех же ярких цветах, какие были использованы в Самарканде и Пенджикенте в последние годы до арабского завоевания. Техника, которую применяли художники (рисование на сухой штукатурке), заимствована из Индии[363]. Здесь реалистично изображены леопарды и мифические чудовища, сцены охоты, церемонии, правители и герои народных эпосов – в общем, это тот же тип фресок, что использовался до появления арабов. Главное важное отличие состоит в том, что на фресках Варахши постоянно повторялось изображение правителя. Для одного из советских археологов было очевидно: древние художники использовали эзопов язык, чтобы провозгласить жизнестойкость местной династии[364]. В этих настенных росписях представлено множество элементов из различных религий. Бухарские правители запечатлены во время религиозного обряда возле зороастрийского алтаря огня. Изображены и обнаженные индийские божества, возможно, буддийские, восседающие на слонах и сражающиеся с дикими зверями. Кроме того, на фресках можно увидеть торжествующего согдийского бога войны. Кто бы ни был автором, он явно не был вынужден скрывать свою веру или преуменьшать ее значение.

Мы никогда не узнаем, было ли это искусство жестом протеста или доказательством того, что бухарские правители верили, что арабы действительно оставили их в покое. Отсутствие новых защитных стен с того времени, как были созданы эти фрески, подтверждает вторую точку зрения. В конце концов, все было сметено вихрем, который пронесся по Центральной Азии, а затем и по всему мусульманскому миру после прибытия в Хорасан военачальника и сильной личности Aбу Муслима. Но старой веры все еще придерживались при бухарском дворе в течение последующей сотни лет – иными словами, в течение двух веков после начала арабского завоевания[365].