Лун­ное утро

Лун­ное утро

Глава 18 «Неудачливые визитёры» неско­лько отлича­ется от соседних глав по структуре дей­ствия. Во-первых, события одного дня описаны дважды: сначала с точки зрения дяди Берлиоза, затем мы видим тот же отрезок времени глазами буфет­чика Сокова. Другая особен­ность 18 главы состоит в том, что её сюжет начина­ется рано утром, парал­ле­льно дей­ствию предыдущей главы, а заканчива­ется поздно ночью. Из этого можно вывести, что главные особен­ности 18 стадии рас­пространяются и на все «утрен­ние» стадии Надлома. Сим­воли­ческое сход­ство с 17 стадией – в тёмном, сумеречном фоне событий, сим­воли­ческое сход­ство с 19 стадией – в приближении к свету. На самом деле, про­вести чёткую границу между 17 и 18 стадиями так же сложно, как между раз­ными оттенками серого, между полосами сумеречного, предрас­светного неба. Я считаю, что в 94-м году в процессе ельцинской Рес­таврации про­должалась 17 стадия. Однако, события 18 стадии – после выборов 1996 года и до де­фолта в августе 98-го очень похожи. Общее описание одного даёт представление и о другом.

Итак, особен­ность 18 стадии – наличие двух альтернатив суще­ствующему порядку. При этом одна из них – внешняя, чужая, хотя и прикрываемая род­ствен­ными чув­ствами. Вторая альтернатива – по про­исхож­дению своя, местная, но тоже движимая шкурными мотивами, причём откровен­но. Це­лью «внешней» альтернативы является политическая позиция идеолога, а для «внутрен­ней» важно сохра­нение тёплого места при полити­ческой кухне. В целом образы 18 главы похожи на главу 15, где тоже было «внешнее» заблуж­дение в лице Дунчиля, и «внутрен­нее» – в лице Куролесова.

Этих двух персонажей мы уже, вроде, опознали, благодаря ярким деталям. Прибедня­ющийся буфет­чик Соков с рас­царапан­ной лысиной – ну очень похож на мэра Лужкова, лидера внутрен­ней, губернаторской фронды. Эта региона­льная альтернатива не то что бы опасна для сложив­шегося в Варьете статус-кво. Наоборот, губернаторы остались последними, кто поддерживает хотя бы относи­тельный порядок в подсобном хозяй­стве. Опять же с ними легко договориться, если слегка запугать и вернуть часть обесценив­шихся заначек.

А вот что каса­ется «внешней» альтернативы, то с её идентификацией придётся немного пово­зиться. Да, известный экономист-плановик Явлинский, бывший лидер либера­льно-интел­лигентской оппозиции, очень похож на амбици­озного, но осторожного дядю Берлиоза. Но обратим внимание на этот пас­саж: «Все смешалось в доме Облонских, как справедливо выразился знаменитый писа­тель Лев Толстой. Имен­но так и сказал бы он в дан­ном случае. Да! Все смешалось в глазах у Поплавского».

Прямо скажем, юмор не самого высокого полёта. Даже стран­но для такого мэтра как Булгаков. Но, может быть, Автор намекает на целый класс похожих фамилий? «Облонский» даже больше по­хо­же на фамилию львов­ского уроженца Явлинского. А фамилия «Поплав­ский» где-то ближе к «Павлов­скому» одес­ского про­исхож­дения. Да и вообще, «киевский экономист-плановик» и во времена Бул­га­кова вовсе не означало, что речь идёт об украинце.

Да что это мы всё вокруг да около ходим, как будто опасаемся кого-то зря обидеть? Нет ничего обидного в том, что еврейская обще­ствен­ность, в том числе и заграничная, актив­но уча­ствовала в ин­тригах по поводу власти в Кремле и окрест­ностях. Более того, когда речь идёт о спец­службах одной из мировых держав, нельзя не уважать стремление отстаи­вать свои интересы. Это то­лько наивные лю­ди могли считать, что режим советского генерала Дудаева в Грозном изнача­льно был враждебен рос­сийским властям и рос­сийскому генералитету. На самом деле вплоть до осени 1994 года это была про­сто «чёрная дыра», рай для контрабандистов, включая торговцев оружием. Через границу с Гру­зи­ей и через аэродром Грозного, который не мог бы функциониро­вать без содей­ствия рос­сийских гене­ра­лов, шёл поток рас­продаваемых вооружений из всех бывших союзных республик, в том числе и к Саддаму Хусейну в Ирак, и в Иран, и в Сирию, куда пожелаете. Бесконт­ро­льный поток вооружений на Ближний Вос­ток создавал угрозу Израилю. Есте­ствен­но, что еврейская обще­ствен­ность, как могла, увещевала Клинтона и напрямую Ельцина – закрыть эту «чёрную дыру». Имея серьёзные позиции в постсоветской элите, включая спец­службы, израильтяне решили задей­ст­во­вать их и таки сумели за­ставить Ельцина предпринять поход на Грозный. Есте­ствен­но, что рос­сий­ские генералы совсем не хотели этой войны, так что пришлось для них устроить ловушку в виде «дела Холодова». Грозный был взят, прежде всего, усилиями армии генерала Рохлина, который в отличие от коллег горел жела­нием и отлично ориентировался на мест­ности. Даже интересно, кто же это ему помогал преодолеть саботаж вышестоящих штабов?

Немного менее есте­ствен­но – для нас, раз­уме­ется, а не для иностран­ных спец­служб, что после актив­ного и эффектив­ного втяги­вания режима Ельцина в чеченскую войну те же самые силы исполь­зо­вали её для дис­кредитации рос­сийской власти, и для про­движения своих став­лен­ников. Впрочем, эйфорию руко­водителей столь успешных спецопераций можно понять. Им показалось, что, воздей­с­т­вуя на элиту внутри Садового кольца, они контролируют страну. В самом деле, постсоветская элита смотрела на политику глазами ком­ментаторов «НТВ». А что такое «НТВ»? Может быть это аббре­ви­атура? Нет, – честно отвечали осно­ватели компании. А что же тогда? Лично я знаю одно такое слово, которое пишется в оригинале без гласных и как раз является наз­ва­ни­ем спец­службы. Так что участие внешней альтернативы в полити­ческой интриге вокруг первой чеченской войны – дело верное. Од­нако, признав это, придётся приз­нать и то, что в октябре 1993 года в Москве про­воцировали пере­ход конфликта в горячую фазу ровно те же актив­ные участники, что и в организации первого похода на Грозный в ноябре 1994 года.

Другое дело, что рас­чёт этих внешних сил строился на каких-то ил­люзиях о воз­мож­ности пере­подчинить постсоветский режим иному, пусть и род­ствен­ному геополити­ческому про­екту. В конце концов, даже при крайней слабости ельцинского Кремля, этому вос­препят­ствовали бы другие гео­по­лити­ческие центры силы, включая американцев и европейцев. Воз­можно, так и было. Когда общая для всех внешних сил задача втянуть Кремль в чеченскую войну была ре­шена, служба безопас­ности Ельцина получила добро на операцию «мордой в снег». Некто Гусинский, изображав­ший из себя за чужой счёт оли­гарха, в одночасье лишился охраны и сред­ств пере­движения. Спецназовец Азазелло оторвал домашней птице последнюю ногу. Кстати жареная курица у Поплавского описана как «гро­мадная», то есть и в самом деле похожа на гуся. Отметим, что про­американская либера­льная интел­лигенция отнеслась к появ­лению Поплавского на полити­ческой сцене с притворным сочув­ст­вием, а вот реа­льные, а не мнимые олигархи в лице Беге­мота забеспокоились – потребовали паспорт, про­верили про­писку и вызвали спецназ.

Во второй попытке, при втягивании Кремля во вторую чеченскую войну наш Поплавский дей­ствовал гораздо осторожней. Про­пустил вперёд регионалов во главе с Лужковым, чтобы посмотреть, как у них получится. Но и в 1999 году, в конце 19 стадии Реставрации спец­службы оказались дееспо­собными. Более того, на этот раз и Гел­ла, то есть мас­с-медиа поуча­ствовали в выпроважи­вании с по­лити­ческой сцены «неудачливых визитёров». Так что в рамках полити­ческого подтекста Автор и на этот раз угадал с сюжетом, точно указав в конце главы на 94-й год. Однако мы уже привыкли, что полити­ческий подтекст – не главный и не самый глубокий слой скрытого смысла. Более интересным представляется внутрен­нее убран­ство нехорошей квартиры, а также знакомая нам сим­волика пищи.

Цветные витражи в окнах, церковная парча на столе, запах ладана, чёрное одеяние Воланда – всё это должно указы­вать на некое подобие храма. Опять же в конце главы ­звучит «Алил­луйя», напомнившая нам о 5 главе, где мы уже обна­руживали что-то похожее – Дом Грибоедова как храм для поклонников булгаков­ского наследия, членов Мас­солита. Но и нехорошая квартира – такой же «дом Булгакова», так что это про­сто подтверж­дение уже найден­ной нами связи. Не совсем ясно, при чём здесь имен­но 18 глава? Ведь мы уже находили ближайший к 5 главе аналог «собрания» заблуж­дающихся в 15 главе. Почему же нам опять настойчиво предлагают эту же аналогию? Логичнее было бы сравнить с 8 главой, с клиникой Стравинского. Один из воз­можных ответов может быть таким: Автор ещё раз обращает наше внимание на зерка­льную сим­метрию нис­хо­дящей и вос­ходящей линий каждого числового ряда, в том числе между 16 и 17, 15 и 18, 14 и 19 стадиями соответ­ствен­но.

Возьмём, например, Надлом рос­сийской истории, то есть советский пери­од. Период трид­цатых годов и сим­метричный относи­те­льно 1941 года период сороковых-пятидесятых очень схожи. То­лько в 30-е раз­витие идёт от кол­лектив­ного руко­вод­ства через острое соперниче­ство к тирании и диктатуре воен­ного времени, а в 40-е и 50-е – в обратную сторону. Одни и те же внешние формы – колхозы, «шарашки», лагеря имеют столь же тёмное содержание, но немного иной, позитив­ный век­тор движения. Воз­вращение людей из армии в колхозы или на заводы – это уже признак мирной жизни, надежды на будущее, а не подготовки к войне, как в 30-е. Да и лагеря воен­ноп­лен­ных или зэки из бандеровцев – это пусть и немного, но другое.

Точно так же «застойные» брежневские годы с внешнеполити­ческой «разрядкой», внутрен­ней коррупцией, раз­витием народного потреб­ления, половинчатыми экономи­ческими реформами и либе­ра­льными спец­службами, раз­меща­ющими твор­ческие заказы, вполне сим­метричны концу 1920-х. А краткий период ленинского нэпа – горбачёвским реформам. Раз­ница в дли­те­льности сим­метричных периодов не должна нас смущать – в истори­ческом про­цес­се важнее не форма­льный хронометраж, а насыщен­ность событиями. И потом раз­руши­тельные про­цес­сы всегда быстротечнее зерка­льно сим­ме­тричных им конструктив­ных движений.

Период постсоветской Реставрации зерка­льно сим­метричен Гражданской войне после краха Империи. Сюжет во многом похож, но вместо сило­вого удержания территорий применя­ются более гуман­ные методы контроля над финан­совыми потоками. Раз­ница небольшая, но она позволяет здо­ро­вым силам направлять раз­витие по вос­ходящей линии. Так что теорети­ческое ожидание сим­метрии между стадиями нисходящей и вос­ходящей линий вполне подтвержда­ется конкретными примерами.

Тем не менее, сим­волика домового «храма», кроме указания на взаимосвязи с другими главами Романа, должна иметь своё истолко­вание в рам­ках 18 главы. Для этого нужно найти обоб­щён­ное сим­воли­ческое зна­чение числа 18. Восьмёрка имеет зна­чение «откровение». В 8 главе мы нашли условия, необ­хо­димые для полу­чения откро­вения – очищение, смирение, отре­шение от мирской суеты. Легко заметить, что в 18 главе речь, наоборот, идёт об амбициях, суете, шкурных вопросах и о послед­ствиях всего этого. Пожелания Воланда о необ­ходимости чистоты и первой свежести оставлены без вни­ма­ния. Наверное, поэтому одежда посетителя не обновляется, а наоборот – пачка­ется вином.

Между про­чим, вино в библейской сим­волике имеет вполне ясное зна­чение – такое же, как и вос­ьмёрка. Например, первым библейским про­роком, получив­шим откровение, был Ной, и он же был первым, вкусив­шим вина. Из этой же серии иносказание об Иисусе, превратив­шему воду надежды в вино откро­вения. Получа­ется, что откровение, если вос­принимать его без необ­ходимой подготовки, без внутрен­него очищения и смирения, не то­лько не ведёт к обнов­лению одежды, то есть знаний, но такая ситуация ведёт к порче одежды и напрасному про­литию вина.

То­лько очень про­шу читателей чётко раз­личать раз­ные слои скрытого смысла в Романе. Сим­воли­ческое иносказание, которое мы сейчас пытаемся истолко­вать, не нужно путать с полити­ческим или истори­ческим подтекстом, необ­хо­димым для ил­люстрации стадий раз­вития. Буфет­чик Соков в полити­ческом подтексте может соответ­ство­вать Лужкову и в целом сословию региона­льной элиты, но в сим­воли­ческом слое речь идёт о раз­витии Идеи и о субъектах познания, порожда­емых этим раз­витием. Один из субъектов в нашем случае хочет вос­становить утрачен­ный смысл, потерян­ную силу ранее полученных ценностей. Ответ высших сил ясен: для этого нужно, как минимум, отказаться от «осетрины второй свежести». Надеюсь, читатели ещё не забыли, не утратили смысла сим­волики ры­бы как священ­ного знания об этих высших силах, данного в откровении. Популярный об­раз из 18 гла­вы «осетрина второй свежести» – это испорчен­ное, искажен­ное откро­вение. Как и про­литое вино.

Воланд пыта­ется дать соискателю высшего знания добрый совет: выб­рать скамеечку пониже, соответ­ствующую духовному росту. Напомним, что Соков описан как малюсенький человечек. А что может означать кусочек очень нежного и вкусного мяса, который всё же достался «буфет­чику»? Сим­волика мясной, твёрдой пищи означает знание, доступное лишь подготов­лен­ному, зрело­му раз­уму. Маленький кусочек такой пищи может усвоить и недо­ста­точно зрелый ум, который всё же желает знаний. Но и это не идёт на пользу: лишь то­лько сова, то есть мудрость, краем крыла коснётся чела человечка, как тот с пере­пугу чуть опять не падает с высокого стула. Эффект от познания сверх разу­ма будет почти таким же, как в случае с испорчен­ным, искажен­ным открове­нием.

Но как священ­ное знание может испортиться, потерять един­ствен­ную свежесть? А очень про­сто: если владелец священ­ной книги не знает смысла откро­вения, тогда бесцен­ные духовные цен­но­с­ти превраща­ются в этикетки, обесценен­ные знаки. Ещё хуже, когда этим испорчен­ным, неверно пе­ре­ведён­ным или истолкован­ным «зна­нием» начинают торго­вать, использо­вать для мирских целей, по­лу­чения высокого соци­а­льного статуса «не по росту». Что ж, понять такое стремление можно, то­лько вот па­дение бывает болезнен­ным.

Желание обладать зна­нием без понимания его смысла не привет­ству­ется. Раз­говор Воланда с буфет­чиком связан с выявле­нием мотивов – а для чего соб­ствен­но про­сителю нужно вос­становить си­лу его сокровищ. Оказыва­ется, что почти всё челове­ческое ему чуждо, как Скупому рыцарю. А важна лишь власть, обладание цен­ностями. Даже предсказание скорой смерти выглядит, скорее, попыткой дать «буфет­чику» последний шанс исправиться, выб­рать полноцен­ную жизнь. Однако его, увы, инте­ресует не соб­ствен­ная жизнь, а то­лько соб­ствен­ная смерть. Неудачна и последняя попытка соседки про­будить чув­ства, чтобы поделиться «червонцами» с теми, кто в них нужда­ется. И даже вос­станов­лен­ные Воландом «ценности» в руках буфетчика всё равно вскоре превра­тятся в пус­тые бумажки. А ещё в чёрных котят. Вот дей­ст­вите­льно любопытная ал­легория, трудно подда­ющаяся толко­ванию. У меня что-то не получа­ется. Если то­лько через ал­легорию соло­мен­ной шляпы, предназначен­ной защи­тить лысину от солнечного удара? Когда про­си­тель то­лько направлялся наверх, такая защита у него была. Получив знание «не по росту», он остался без защиты. И даже после про­сьбы вернуть защиту, шляпа превраща­ется в нечто противоположное и наносит раны своему владельцу.

Вот что-то такое, связан­ное с предстоящим вос­ходом Солнца, которое будет сим­волом сле­ду­ющей 19 стадии. И до этого момента можно увидеть солнечный свет, но то­лько отражен­ный Лу­ною. Однако любое отражение, даже зеркальное – всё равно искажает оригинал, меняет правое с левым. Поэтому 18 стадия раз­вития – одна из самых опасных. Идея и сообще­ство её адептов до­с­ти­гли доста­то­ч­ной ступени раз­вития, чтобы желать совер­шен­ного знания. Они могут даже увидеть это зна­ние и усвоить малую часть. Но знание должно соотноситься с реа­льной целью, а она всё ещё скрыта за го­ризонтом. Нужно подрасти ещё немного в духовном смысле, отказаться от культа смерти, чтобы увидеть подлин­ный, неис­кажён­ный отраже­нием свет знания. Вот такое у нас получа­ется зна­чение сим­воли­ческого числа 18. Каждое Откровение (8) при со­единении с Жизнен­ным опытом (10) неиз­бежно сталкива­ется с Искаже­нием. В неверном, обманчивом свете Луны легко оступиться, упасть с преждевре­мен­но набран­ной высоты. Следо­ва­те­льно, нужно быть очень осторожным и раз­бо­р­чивым. «Свежесть, свежесть и свежесть, вот что должно быть девизом всякого буфет­чика».

Следующая 19 глава – про­должение всё того же утра, но всё же она отлича­ется по настроению от предыдущих глав. Однако прежде, чем браться за новую главу, стоит обратить внимание на два необ­яза­тельных слова, затесав­шиеся между главами 18 и 19. Более того, они притаились между двумя пригла­шениями Автора: «За мной, чита­тель!».