11. Еще портрет подозреваемого

11. Еще портрет подозреваемого

Насчет грядок в ограде – это была большая доля шутки. Но вот сугубо бухгалтерские прин­ципы управления господствующей наследственной олигархии – это признак более надежно привя­зывающий финальный «селдоновский кризис» к нашим дням. Олигархи финансового капитализма именно так и пытаются решать свои проблемы, но не проблемы цивилизации.

Другой, не менее серьезный признак – глубокий раскол в элите «Первого Основания». Взаи­мная ненависть между столичной элитой и периферией, между «силовиками» и «либералами» внутри элиты зашкаливает. Более того, «план Селдона» предполагает необходимость кровопролитной граж­данской войны в Академии. Это неизбежное кровопролитие не случается только из-за появления Мула, на которого изливается вся накопленная двумя или тремя поколениями ненависть.

Мул в глазах «академической» общественности становится объединяющим символом, пусть и на единственно доступной «академикам» негативной основе. Символом протрезвления от иллюзий бесконечного божественного благоволения, непогрешимости изначального плана, воплощенного от­цами-основаниями. Это, разумеется, великий грех Мула в глазах его противников.

Что еще инкриминируют Мулу? Он, коварный, непонятным образом воздействует на мозги ге­нералов и судей, губернаторов и спецслужбистов, а равно и «независимых» повстанцев, находив­шихся под колпаком спецслужб. Воздействует так, что они сами отказываются от желания повоевать, еще раз переделить в кровавой бойне власть и собственность. А желают они после психологической обработки честно служить государству и выполнять указания Мула. Это, разумеется, тоже ужасно. Особенно, если учесть, каковы эти указания. Например, Мул вместо того, чтобы дать военно-промы­шленному комплексу аннигилировать в огне последней войны, загружает мощности заказами, но явно ради одного лишь социального спокойствия. Да и зачем ему ядерное оружие, если в его руках психологическое оружие, непосредственно, без устрашающих картинок ядерных взрывов, влияющее на умы политиков в нужную, успокоительную сторону.

Здесь уже можно вспомнить об обещанном сравнении с героем Булгакова, которого тоже местная общественность почитала инфернальным исчадием. Помнится, Воланд тоже был вынужден сдерживать Абадонну, духа войны, вместо того, чтобы развлечься вместе с Маргаритой и ее мужем на Балу у Коровьева.

Есть совпадение и в том, что когда героиня Азимова прибывает на разведку в штаб-квартиру Мула, где ее так же, как и Маргариту, сопровождают муж и спецслужбист, то в награду получает под свою опеку «шута», полусумасшедшего жалкого маэстро Магнифико. Но при этом отношение остав­шейся верной мужу героини к самому Мулу остается все таким же негативным, замешанным на страхе и недоверии, а еще – на «академическом» снобизме, компенсирующем недостаток веры в свое избранничество.

В этом пункте есть существенное различие между «женой» из Романа и «женой» из Трилогии. Маргарита после глотка «вина» из чаши Воланда все-таки научилась видеть настоящие мотивы Во­ланда, прячущегося в 25-26 главах под маской тирана Пилата. А вот американская «невеста» так и сохранила верность самой себе, прежней. Выстрел из бластера – вот что решает все вопросы в жизни, а вовсе не попытка понять и измениться.

В чем еще вина Мула перед человечеством? А ведь Академия – это и есть будущее всего человечества, не так ли? Не подтвердил ли это сам великий Селдон? В том-то и дело, что не подтвердил. Мул, видите ли, воздействует на психику людей, меняет их эмоциональное состояние – на место взаимной ненависти и желания выстрелить из бластера приходит, нет, не радость и приязнь, это недостижимо сразу, но успокоение, которое привыкшим к ненависти видится опустошением и слабостью.

Но разве можно так грубо вмешиваться в психику людей? Даже для их пользы?

А кто сказал, что грубо, если сами люди этого и не замечают? Мул в ипостаси маэстро Магни­фико всего лишь обрушивает на бездуховное общество Академии глубокое искусство, используя ее же «академические» мультимедийные инструменты. Разве Мул прибегал к любимой американскими психиатрами лоботомии? Или может быть пичкал слоновыми дозами транквилизаторов, столь лю­бимыми американскими психоневрологами? Или же манипулировал интимными подробностями и превентивно развращал подростков любимыми фрейдистскими методами американских психологов?

Нет, он всего лишь играл музыку, сопровождающуюся абстрактными цветовыми образами. Но он воздействовал не на сознание и не через сознание, и в этом его неизбывная вина перед Первой Академией. Ведь это не что иное, как подрыв самого прогрессивного «академического» мировоззре­ния, либеральной религии, несущей свободу и свет людям. Не так ли?

Итак, судя по делам, «жена» здесь – другая, до конца верная «мужу» – духу материализма, но вот Творческий дух истории, с разным успехом воздействующий на мужа, жену и мастерство, – несомненно тот же самый, что и в булгаковском Романе.