Вариации на тему расизма

В своей речи на конференции АНК 1997 г. Мандела предупреждал, что чем дальше будет идти трансформация общества, тем больше будет нарастать сопротивление ей со стороны белых, которые, по его словам, будут вести против правительства контрреволюционную борьбу, чтобы удержать свои привилегии.[257] В действительности ни борьбы против трансформации, ни даже возражений против ее трактовки Африканским национальным конгрессом не было. Политическая оппозиция и немногие комментаторы предупреждали о возможных негативных последствиях ее проведения теми темпами и в тех масштабах, которых требовало правительство, для экономики страны в целом и для бедной части ее населения в частности, но правящая партия представляла эту политическую оппозицию расистской и успешно ее изолировала и игнорировала.

Англоязычные средства массовой информации, в том числе и те, что не контролировались АНК, полностью встали на его точку зрения, а иногда шли еще дальше. В 1999 г. считавшийся оппозиционным АНК еженедельник «Мэйл энд Гардиан» опубликовал колонку редактора с предложением лишить белых права голоса на десять лет, «чтобы выровнять поле», а потом вернуть его, но разрешить им голосовать только за «черные» партии. Перед выборами 1999 г. белые редакторы нескольких независимых изданий сочли нужным публично заявить о своей поддержке АНК. Причиной было широко распространенное тогда среди белого населения, особенно среди интеллигенции, чувство вины за апартхейд и признание необходимости восстановления исторической справедливости.

Было, конечно, и стремление сохранить свои посты в быстро африканизировавшейся стране. Но, кроме того, белая интеллигенция приняла и поддержала понимание демократии как неограниченной власти большинства – и только, без гарантий прав меньшинств и каких бы то ни было иных ограничений. Именно так трактовал это понятие АНК. Об этом свидетельствуют и документы партии, и ее политическая практика, и аргументация ее сторонников в дискуссиях по поводу национально-расовых проблем. В конце 1990-х годов встать на эту позицию было легко: АНК не только победил аморальный и дискредитировавший себя расистский режим, но и ничем еще себя особенно не скомпрометировал.

Возражений со стороны бизнеса против политики АНК тоже практически не было. Саки Макозома, один из крупных новых черных бизнесменов, объяснил, что черная элита нужна не только массам, которым она дает надежду на лучшее будущее, но и белому капиталу, которому она дает возможность существования.[258] Капитал, который к тому же быстро утрачивал свою «белизну», прекрасно это понял и попытался приспособиться.

Несмотря на эту поддержку, обвинения белых в расизме после 1997 г. стали нарастать в геометрической прогрессии. Любая критика правительства или политики АНК представлялась расистской, в том числе и по таким конкретным поводам, как, например, отношение правительства к эпидемии СПИДа или безнаказанность коррупции среди видных членов партии. Обвинения в расизме стали непременным элементом в любом конфликте любого уровня в любой организации. Не стали исключением и белые члены АНК и ЮАКП, включая руководство. Так, в 1999 г. по обвинению в расизме, непотизме и коррупции с поста главы Земельного банка была уволена Хелина Дольны, видный член обеих организаций, вдова Джо Слово. Обвинения не подтвердились, но на пост главы банка Дольны не вернули.

Обвинениям в «расизме» или пособничестве расистам подвергались и черные, не согласные с политикой АНК. Это относилось в первую очередь к некоторым представителям черной интеллигенции, особенно к тем, кто поддерживал оппозиционные партии.

В то же время присоединившиеся к АНК в 2004 г. члены Новой национальной партии (ННП) – наследницы Национальной партии, создававшей и поддерживавшей апартхейд – расистами не считались. Бывший лидер ННП Мартинус фан Скалквейк занял в правительстве Мбеки пост министра туризма и окружающей среды. Более того, руководители Молодежной лиги АНК, подразделения партии, которое наиболее напористо требует расовой трансформации, говорили на похоронах убитого при загадочных обстоятельствах бизнесмена Брета Кеббла, обвиненного в коррупции и участии в наркобизнесе, что он «хороший товарищ». При жизни Кеббл субсидировал и АНК, и оппозиционный Демократический союз, но особенно сблизился с новыми черными бизнесменами – членами Молодежной лиги АНК.[259]

Казалось бы, это может служить доказательством того, что руководство АНК трактовало понятие расизма исключительно политически. Те, кто активно поддерживали его политику и не позволяли себе критиковать какие бы то ни было ее аспекты или конкретных людей, расистами не являлись, независимо от своей расовой или этнической принадлежности. Сомневающиеся или критикующие подпадали под категорию расистов, тоже независимо от языка и цвета кожи. Но в действительности дело обстояло не так. В расизме обвинялись все белые и все несогласные, но для активных и полезных белых союзников иногда делалось исключение.

Тон кампании обвинений в расизме задавало руководство страны. Табо Мбеки постоянно приравнивал критику правительства и АНК к «афропессимизму», т. е. неверию в силы и способности африканцев, а значит, к расизму. В 1999 г. он посвятил свою речь на конференции Форума черного менеджмента – организации черного бизнеса – белому расизму и необходимости борьбы против него.[260] В январе 2000 г. Мбеки открыл национальную кампанию против расизма и призвал к проведению национальной конференции по этому поводу.[261] В феврале он объявил о проведении такой конференции в своем ежегодном обращении к нации во время открытия сессии парламента и наметил ее параметры.[262] В апреле 2000 г. АНК представил свой документ о расизме Комиссии по правам человека, проводившей слушания по поводу расизма в средствах массовой информации.[263] В документе говорилось о двух формах расизма, существовавших в ЮАР, субъективной и объективной. Объективный, или структурный, расизм состоял, по мнению авторов, в том, что структура общества продолжала работать в интересах белого меньшинства. Субъективный, или подсознательный, расизм – это негативный стереотип африканца, существовавший, как они считали, в головах белых. В доказательство приводились описания неприглядных персонажей африканцев из романа Джона Куцие «Бесчестье», а также статьи, критиковавшие правительство и лично Мбеки. Критика расовой политики АНК считалась попыткой белых ограничить его власть, чтобы сохранить свои собственные привилегии.

В мае того же года АНК выпустил дискуссионный документ «Искореняя демон расизма».[264] Подсознательный расизм в этом документе не упоминался. Авторы сосредоточились на разъяснении структурного расизма. Из документа следовало, что социально-экономическая политика АНК – это и есть борьба против расизма. В расизме обвинялись оппозиция, пресса, белые, особенно либералы, но прежде всего фермеры. Индийцам и цветным, жаловавшимся на дискриминацию, было указано, что «поле еще не выровнено», а потому и дискриминация против них – это лишь создание равных условий. Упоминание дискриминации против белых вообще считается воплощением белого расизма.

Различным оттенкам сознательного и подсознательного белого расизма посвящена книга Мелиссы Стейн «Белизна уже не та, что была раньше. Белая идентичность в меняющейся Южной Африке».[265] Автор рассматривает несколько типов реакции белых на перемены и приходит к выводу, что все эти типы так или иначе расово окрашены. Даже стремление «перестать быть белыми» у части белой общины она считает результатом неспособности и нежелания белых отвечать за преступления, совершенные их предками. Книга была опубликована в 2001 г., но руководство АНК считало ее настолько важной, что опубликовало большую и подробную рецензию на нее, практически пересказ, в трех номерах «АНК Тудэй» в 2007 г.[266]

В августе 2001 г. по инициативе АНК в ЮАР состоялась Всемирная конференция Форума неправительственных организаций против расизма. Делегация АНК представила на ней подробное разъяснение своего видения расизма. Он связывался только с европейской колонизацией и апартхейдом, причем о борьбе европейцев и южноафриканских белых против расизма не упоминалось. Борьба АНК против апартхейда была названа «нерасовой», в доказательство чего приводились цитаты из исторических документов АНК и из высказываний его лидеров. Цитировалась речь Манделы на суде в 1964 г., в которой он сказал, что «белый человек боится демократии», потому что при равных политических правах большинство избирателей будут черными. Новым элементом в документе было утверждение важности антиглобализма в борьбе против расизма.[267] Ни в одном из документов конференции не было и намека на то, что расизм может быть не только белым. Те определения расизма, которые давал АНК, исключали возможность какой бы то ни было иной трактовки этого понятия, кроме той, что связывала его с колониализмом и апартхейдом.

Кампания борьбы против расизма, начатая сверху, была подхвачена черной интеллигенцией. Поначалу у некоторых ее представителей были сомнения. Десятилетия нерасовой пропаганды АНК в годы борьбы против апартхейда и действительно нерасовый характер Объединенного демократического фронта в 1980-е годы давали себя знать. Но сомнения быстро ушли.

К концу 1990-х годов в стране не осталось ни одной темы, от спорта до литературы, от местного правительства до армии, от внешней политики до истории, при обсуждении которой белое население в целом и его отдельные представители не обвинялись бы в расизме. Когда в октябре 2003 г. Джон Куцие получил Нобелевскую премию по литературе за роман «Бесчестье», газеты буквально взорвались негодующими статьями черных журналистов, критиков и обозревателей. Кголела Мангку, тогда директор Фонда Стива Бико, сам нередко критиковавший АНК, писал, например, что Куцие получил эту награду только потому, что он белый, и потому что он показал, насколько плохо черное правительство.[268]

Больше всего доставалось журналистам. Видный представитель африканской интеллигенции, медик и в то время проректор Витватерсрандского университета Малегапуру Макхоба в 1997 г. призвал правительство назначить расследование расизма в СМИ и их роли в годы апартхейда.[269] Заседание по этому поводу, организованное Комиссией правды и примирения, вылилось в поток обвинений прессы в расизме. Под кампанию попали и черные журналисты, число которых за последнее десятилетие значительно выросло. За неугодные статьи их обвиняли в пособничестве врагам революции и демократии, в смыкании с теми, кто стремится вернуть апартхейд.[270]

После 2001 г. АНК не издавал программных документов против расизма, но кампания продолжалась. Даже негодованию общественности по поводу роста преступности в стране попытались придать расовый характер. ЮАР занимает по преступности одно из первых мест в мире и по числу убийств стоит непосредственно за странами, в которых идут военные конфликты. По официальным данным с середины 2006 г. до середины 2007 г. в стране было совершено более 19 200 убийств и более 126 500 грабежей «с отягчающими обстоятельствами».[271] Страдают от преступности все слои и группы населения, бедные не меньше богатых. Проведенное в 2005–2006 гг. исследование показало, что в богатых, в основном белых, пригородах и в бедных черных тауншипах отношение к преступности одинаково: в 2005 г. жители и тех и других ставили преступность на четвертое место среди волнующих их проблем, в 2006 г. – на второе. И те и другие говорили, что правительство не справлялось с ростом преступности.[272]

Тем не менее Мбеки отказывался даже признать, что проблема преступности существует. В «АНК Тудэй» он утверждал, что преступность в Йоганнесбурге постоянно снижалась с 1994 г., а та, что есть, осталась в наследство от апартхейда. Но главное, он объяснил то внимание, которое пресса уделяла преступности, исключительно «страхами белых».[273]

Существует ли белый расизм в действительности, или поток обвинений белых в расизме – всего лишь оправдание дискриминации и доступный способ сплочения электората АНК?

Конечно, белый расизм в современной ЮАР есть. И в подсознании, и в быту, и даже в политике – только в политике он встречается куда реже, чем представляло это правительство Мбеки, и не там, где оно его искало. Например, вовремя пришедшие на заседание белые понимающе переглянутся, если увидят, что задерживаются их черные коллеги. Белый электрик отпустит грубую шутку насчет своего неумелого черного помощника. Газеты часто публикуют информацию о случаях бытового расизма. Цветной любитель регби пришел на матч с женой и дочерью, но его встретили оскорблениями и обозвали кафром.[274] Черный журналист идет в бар, где за пиво с него берут вдвое больше, чем с белой клиентуры.[275] Появляется все больше публикаций о случаях расизма в школах, особенно с обучением на языке африкаанс.[276]

В начале 2008 г. в университете Фри Стейт разразился скандал. В международные СМИ попало видео об «инициации» четырьмя белыми студентами нескольких черных уборщиц и работников общежития. В ходе «инициации», которую студенты назвали «шуткой», рабочие ели из мисок, стоявших на полу, пищу, в которую студенты до того помочились. Скандальное видео многократно демонстрировалось по телевидению, сообщения о нем обошли все местные СМИ. Не только руководство университета, но и все партии, в том числе правый африканерский Фронт свободы плюс, осудили действия студентов, но ситуацию это не улучшило.[277]

В глубинке белого бытового расизма больше, чем в крупных городах. Наиболее яркие его проявления авторы наблюдали на Южном побережье – территории между Дурбаном и Порт-Эдвардом, одном из районов страны, где белые относительно бедны и где их сравнительно много. Бытовой расизм там не исчезал никогда, а 2000-е годы усилился. Там даже появились заведения, куда – неофициально, конечно, не пускали африканцев. Слова «К» – кафр – авторам слышать не доводилось, но другое – «дарки» (темнокожий) – произносится с тем же выражением и с тем же значением.

Что до политики, то достаточно вспомнить историю с африканерской организацией Буремах, 22 члена которой обвиняются в заговоре против правительства и в организации взрывов в черных поселках в октябре 2002 г. Заговорщики планировали взорвать несколько правительственных учреждений и Йоганнесбургский аэропорт, что должно было послужить сигналом к стихийному восстанию белых. После переворота «нация» (очевидно, африканерская. – И. Ф., А. Д.) должна была собраться в определенном месте и выслушать планы новых лидеров. Одним из таких планов было сжечь и расплавить все автомашины, которыми владеют черные; другим – собрать группу женщин (очевидно, африканерских. – И. Ф., А. Д.) в одном из армейских зданий, изолировать и оплодотворить их спермой членов Буремаха, чтобы таким образом положить начало новой нации.[278]

Эти показания были встречены в суде смехом, но ведь не на пустом месте возникли у членов организации эти бредовые мысли: предыдущее правительство воспитывало белых, особенно африканеров, в духе расового – биологического – превосходства на протяжении десятилетий. Те, кто не могут смириться с новым порядком, но не хотят покидать страну и готовы пожертвовать городской жизнью и карьерой, селятся в Орании, африканерском поселке, где не разрешают ни жить, ни работать черным. Орания, возникшая в начале 1990-х годов буквально на пустом месте посреди кару – южноафриканской полупустынной степи, превратилась в небольшой, но процветающий городок со всеми удобствами: там даже есть две школы с полным циклом обучения.

Расистские настроения среди белой интеллигенции – редкость, но есть и они. Дэн Рудт, известный африканерский писатель с двумя докторскими степенями, издал книгу под названием «Бедствие АНК» и описал создание правительства черного большинства как победу над африканерами их «традиционного врага» – этноса коса. Рудт писал, что «в Южной Африке “большинство” – это биологическое понятие», и обвинял руководство страны в том, что оно дает пособия на детей бедным женщинам специально, чтобы те рожали как можно больше будущих избирателей.[279]

Есть и «белые страхи», основанные на вполне реальном чувстве вины за апартхейд. В феврале 2007 г. среди африканеров начали распространяться СМС-послания о том, что Мандела умер и что его смерть скрывают, поскольку, как только будет объявлено, что он умер, африканцы начнут вырезать белых. Источником посланий оказалась организация, называющая себя Сейдлендерз. Ее лидер, Густав Мюллер, считает себя Иосифом, избранным Богом, чтобы сохранить бурский народ и вывести его к свободе. В его посланиях африканерам предлагалось запастись пищей и горючим, уходить из городов и с ферм и собираться в определенных центрах, чтобы переждать «ночь длинных ножей».

Смерти Манделы эти круги африканеров ждали с 2002 г. Когда, вопреки предсказаниям, он в назначенный день, 13 сентября, не умер, его решили убить. Манделу спасла случайность. Помешательство на смерти Манделы объясняется давним предсказанием некоего Николааса фан Ренсбурга – африканерского «провидца», жившего между 1844 и 1926 гг. Предсказание заключалось в том, что смерть могущественного черного лидера приведет к убийству тысяч белых в Йоганнесбурге и десятков тысяч по стране. После этого ученик Бога, «одетый в коричневый костюм», поведет буров на войну, и они снова установят свой политический и военный контроль в Южной Африке. Эти предсказания вошли в моду, когда около 2001 г. на политической арене появился Буремах. После попытки покушения на Манделу полиция арестовала заговорщиков.[280]

Об этом вполне осязаемом расизме и об этих белых страхах правительство не говорит. Руководство АНК понимает, что такой расизм не только ему не опасен, но даже на руку. Людей с подобными взглядами – единицы. Любое их действие и высказывание может только сплотить электорат АНК и скомпрометировать политическую оппозицию, сколько бы она ни осуждала подобные взгляды. А вот оппозиция, принявшая новую Южную Африку, подписавшая конституцию, базирующая свою критику политики АНК на реальных проблемах страны и пытающаяся привлечь на свою сторону часть электората АНК, – эта оппозиция, конечно, представляет если и не реальную альтернативу, то определенную опасность, и потому ее и клеймят как расистскую. Больше всего АНК обвиняет в расизме Демократический союз. В 1997 г. АНК назвал лидера ДС – тогда Демпартии – Тони Леона расистом за его осуждение визита Манделы в Ливию и утверждение, что этот визит имел целью получение средств для АНК.[281] В 2005 г. это утверждение полностью подтвердилось.[282] Леона обвиняли в расизме по поводу критики и других конкретных аспектов политики правительства, например, позиции министра здравоохранения Нкосазаны Зумы в вопросе о СПИДе, отношения правительства и президента к политике президента Зимбабве Роберта Мугабе, закона об образовании.

Ничего не говорит правительство и о черном расизме, которого, по определениям АНК, просто не может быть, но в реальной жизни он, конечно, существует. Перед национальной конференцией АНК 1997 г. в прессе появилось несколько статей об «африканистской» тенденции внутри АНК и о борьбе между «африканистами» и коммунистами за влияние в партии, и в частности на конференции. Лидером африканистов тогда считали Питера Мокабу, заместителя министра окружающей среды и туризма и члена Национального исполкома АНК, известного своим призывом «один фермер – одна пуля». Мокаба подал для обсуждения на конференции два документа – «Национальный вопрос» и «К вопросу о лидерстве: пища для ума – инструкция к действию». Смысл их сводился к тому, что революция в Южной Африке национальная и лидерами в ней должны быть только африканцы: только они имеют право на руководящие посты в стране.[283] Ему вторил Зола Сквейийа, министр государственной службы и администрации. «Меня не волнует, что в кабинете министров слишком много индийцев, раз их политика приводит к власти африканцев», – говорил он.[284] До 1997 г. руководство АНК так не высказывалось, во всяком случае публично.

Джереми Кронин, заместитель генерального секретаря ЮАКП, более откровенно говорил тогда о том, что газеты мягко называли «африканизмом». По его словам, естественно, что «элементы расовой игры» появляются в парламенте, где «люди борются за карьеры».[285] С резкой критикой позиции Мокабы выступил его непосредственный начальник, Палло Джордан – в то время министр окружающей среды. Он писал, что АНК не выиграет от политики более «африканистской», чем у Панафриканского конгресса, или более «зулусской», чем у Инкаты.[286]

Казалось бы, позиция Мокабы на конференции не прошла: его документы приняты не были. Но новая политическая линия руководства АНК, несомненно, вырабатывалась с учетом популярности его и близких ему взглядов, а его позиция, казавшаяся крайней, сегодня выглядит вполне умеренной и почти нейтральной. Кронин свои взгляды по поводу «расовых игр» с тех пор не высказывал, а КОСАТУ и ЮАКП полностью поддерживали линию Мбеки в расовом вопросе, хотя расовое перераспределение мест в высших эшелонах государства и бизнеса объективно вело к углублению и расширению базы крупного капитала в ЮАР, т. е. именно к тому, за что обе организации яростно критиковали правительство Мбеки.

В 1997 г., в свою бытность проректором Витватерсрандского университета Малегапуру Макхоба, уже упоминавшийся известный черный ученый-медик, писал группе видных ученых, известных своими марксистскими и либеральными взглядами, о своих противниках по разгоревшемуся в университете конфликту: «Африканским демократиям сегодня противостоит не примитивный правый расист из АВБ, КП или Фронта свободы,[287] но неолиберал, который усвоил из расистского общества изощренную форму расизма. Обычно это тот, кто утверждает, что боролся с нами бок о бок или что у его сестры или брата черные родственники».[288]

Вина этих людей, критиковавших его лично и пытавшихся не допустить его назначения на пост ректора университета, состояла, по мнению Макхобы, в том, что они стремились «разрушить африканскую гордость, подъем и достижения», «унижая черных везде… стремясь поколебать уверенность наших детей… установить новую форму превосходства». Они полагали, что борются против конкретного руководителя, чьи методы были им не по душе; он считал, что это была борьба за власть между двумя расами, черной и белой, и что целью белых было подчинение черных интеллектуалов своей воле. А коли так, то нужны были особые меры, чтобы заставить этих белых понять и прочувствовать, что именно означает трансформация. «Я справедливо полагал, – пишет Макхоба, – <что они> должны пережить тяжелую психологическую травму, испытать боль, отверженность, публичное унижение и неполноценность». «Только тогда, – продолжал он, – они поймут истинную природу и значение трансформации… Их белые скелеты должны были выйти наружу и плясать под ярким африканским небом…» С удовлетворением писал Макхоба о том, что один из его университетских противников покончил с собой.[289]

Макхоба, пожалуй, наиболее коротко и доступно объяснил разницу в подходе к трансформации белых и черных – тех, кто мыслит, как он: «Их (белых либералов. – А. Д., И. Ф.) интересует статистика преступности, падение ранда, качество образования, эффективность бюрократии и т. д. Экономика и политика важны, но более важный и фундаментальный вопрос для (черного. – А. Д., И. Ф.) большинства, это то, кто определяет производство знания и интеллектуальное направление, культуру и системы ценностей, значение и ценность жизни и идентичность нации в глобальном контексте… Крохотная либеральная мысль… слишком технична, легалистична и связана протоколом…»[290]

Взгляды Макхобы особенно интересны, поскольку они были близки видению Мбеки. Мбеки написал предисловия к двум книгам Макхобы[291] и сам неоднократно высказывал мысль о том, что главные враги трансформации и самые ярые расисты – это «неолибералы».

Макхоба позже стал президентом Медицинского исследовательского совета, а затем ректором университета КваЗулу-Натал. Уже будучи на этом посту, он опубликовал статью, в которой сравнил белых мужчин с бабуинами.[292] Нетрудно представить, что произошло бы, если бы так высказался о черных белый ректор одного из южноафриканских университетов. Но в данном случае ни обвинений в расизме, ни каких бы то ни было административных мер не последовало. Более того, черная интеллигенция обвинила в расизме не Макхобу, а его противников. Махмуд Мамдани, например, угандийский историк, возглавлявший в конце 1990-х годов Центр африканских исследований Кейптаунского университета, написал, что Макхоба стал жертвой «расистской власти, укоренившейся в Витсе».[293]

Стоит, вероятно, заметить, что после поражения Мбеки на Национальной конференции в декабре 2007 г. Макхоба назвал его оппонента, Джейкоба Зуму, «одним из величайших африканских лидеров», а своего многолетнего покровителя – «классическим диктатором нашего времени наравне с Иди Амином, Робертом Мугабе, Мобуту Сесе Секо и зулусским королем Чакой».[294]

Руководство АНК не позволяет себе высказываться в духе Макхобы, но отношения своего к белым вообще и к африканерам в частности не скрывает, и проявляется это отнюдь не только в законах о позитивных действиях. По конституции государственными в ЮАР являются 11 языков. В теории у них равные права, но в действительности положение их не равно. Заметного развития языков банту не происходит, хотя появился телевизионный канал, вещающий на этих языках, и школьное образование тоже частично ведется на этих языках. Но вот положение языка африкаанс изменилось, и не без давления со стороны правительства, которое продолжает считать его языком «колонизаторов», «поселенцев», хотя это родной язык не только бывших угнетателей – африканеров, но и бывших угнетенных – цветных.

Африкаанс перестали использовать в армии и в большой степени в полиции, несмотря на протесты прежде всего в провинциях Западный Кейп и Северный Кейп, где заметный процент цветного населения не говорит или почти не говорит по-английски. Процесс сокращения числа школ и университетов с обучением на африкаанс, начавшийся подспудно и естественно с уменьшением числа желающих обучаться на этом языке, перерос в конфликтную ситуацию, когда правительство начало принудительно вводить в некоторых школах с обучением на африкаанс параллельное обучение на английском. Каждый раз это приводило к такому наплыву новых черных школьников, что обучение на африкаанс приходилось прекращать.

События в африканерских университетах развивались по такому же сценарию. Только Стелленбошский университет ведет сейчас полный цикл обучения на африкаанс, хотя и там уже введено параллельное преподавание на английском. Руководство страны приветствовало и поощряло инициативу профессора Макхобы по переводу всего обучения в Университете КваЗулу-Натал на зулусский язык. Но это же руководство полагало, что те, кто выступают за сохранение африкаанс в Стелленбоше, попросту пытаются не допустить туда африканцев. В действительности черных студентов там немало, но тому, кто не говорит на африкаанс, приходится учить этот язык.

Выступая на первой сессии парламента 2007 г., представитель Фронта свободы плюс высказал и другие претензии африканеров. По его мнению, в переписанных теперь учебниках африканеры «вычеркнуты из истории или представлены ее единственными злодеями», а в серии книг «Поворотные моменты истории», используемой в школе, нет ни одного имени бурских лидеров или героев. Кампанию по перемене названий городов, улиц, аэропортов и т. д., развернувшуюся в стране в 2008 г., он назвал «продуманной пощечиной африканерам».[295]

В Претории напротив бывшего памятника бурским треккерам построен Парк свободы, одной из частей которого является Парк памяти с мемориальной стеной. На ней написаны имена южноафриканских героев, погибших в борьбе за свободу. Там есть и имена африканеров – героев англо-бурской войны, но, по решению министра искусств и культуры Палло Джордана, имен бойцов южноафриканской армии, погибших в боях против освободительного движения, на стене нет. Группа африканерских активистов открыла неподалеку другой, альтернативный мемориал с именами этих людей.[296]

С точки зрения африканцев, эти мелкие уколы самолюбия – наказание ничтожное по сравнению с масштабами совершенного африканерами зла, но многие африканеры этого не понимают и не принимают. Во-первых, они не проиграли войну – АНК не победил их, но относится к ним как к побежденным. Во-вторых, им обещали национальное примирение, а вместо этого они видят только месть. Наконец, в-третьих, они искренне раскаялись и просили прощения, в отличие, например, от Молодежной лиги АНК, еще в конце 1990-х годов пропагандировавшей лозунг «убей фермера, убей бура», а также от Панафриканистского конгресса, боровшегося под девизом «один поселенец, одна пуля». По их христианским понятиям, прощение должно было быть им даровано.[297]

Абсолютное большинство черных считает, что африканеров более чем простили: их не убили, не выгнали из страны, не выселили из домов и даже не отобрали у них пенсии. Более того, правительство до сих пор не привлекло к суду почти никого из тех, кто отказался давать показания Комиссии правды и примирения, созданной Нельсоном Манделой, и кого оно должно было бы привлечь к суду по закону. Все высшее руководство бывшего режима осталось безнаказанным. Компенсация, предусмотренная законом для жертв апартхейда, выявленных Комиссией правды и примирения (всего 22 тыс. человек), ничтожна, от 17 тыс. до 24 тыс. рандов (примерно от 2 до 3 тыс. долл. США) в год в течение шести лет. Но и она до сих пор не выплачивается. Единовременные пособия от 2 до 6 тыс. рандов, которые Комиссия заплатила 13 тыс. человек, выглядят и вовсе насмешкой.[298] Попытка энтузиастов организовать репарации через суд пока ни к чему не привела.

Но с точки зрения африканеров, особенно молодежи, которая не знала апартхейда, прощения не последовало: в стране, которую они считают своей, они чувствуют себя гражданами второго сорта.