Хенрик-Конрад Болин и его петербургские племянники

Почти два десятилетия помогал старшему брату перебравшийся в Северную Пальмиру в 1836 году из Стокгольма Хенрик-Конрад Болин (1818–1888), пока не почувствовал себя в силах, особенно после триумфального успеха фирмы на Всемирной Лондонской выставке, завести филиал семейного дела в Москве, куда он переехал в 1852 году. В «первопрестольной» Хенрик-Конрад (Генрик-Конрад), или, как его предпочитали именовать, Андрей Болин вступил в компанию с великобританским подданным, коммерсантом Джеймсом-Стюартом Шанксом, зарегистрировавшимся «владельцем магазина золотых и серебряных изделий в Москве». В открытом на Кузнецком мосту магазине фирмы, явно в пику столичному «Английскому магазину Никольса и Плинке» названном «Английский магазин. Шанкс и Болин», младший брат придворного ювелира возглавлял отдел серебряных и ювелирных изделий. Ставка делалась на серебро, так как Москва испокон веков славилась традиционными вещами из этого драгоценного металла.[329]

Целая группа московских мастеров работала на успешную фирму.[330] У Хенрика-Конрада было семеро детей: три дочери и четыре сына. Когда глава семейства скончался, выяснилось, что всё огромное состояние он завещал жене и дочерям. Шанкс тут же вышел из дела, основав собственный торговый дом. Сыновья, получившие солидное образование, должны были сами пробивать жизненную стезю.

Заправлявший делами отца и уцелевшими мастерскими Вильгельм-Джеймс Болин (1861–1934), изучивший тонкости ювелирного искусства в Париже, Лондоне и Амстердаме, обратился к петербургским кузенам, и в конце 1880-х годов в Москве появился элегантный магазин – филиал петербургской ювелирной фирмы «К.Э. Болин». Московское отделение торгового дома Болинов в основном выпускало серебряную посуду, предметы быта и туалета, широко используя как скопированные с экспонатов Исторического музея орнаменты, так и эскизы руки приглашённых из-за границы французских художников, внесших в работы фирмы черты модного нового стиля модерн. Между живущими в Петербурге и в Москве родственниками царили полнейшие взаимопонимание и дружба. Однако по деловым соображениям в 1912 году московский филиал выделился в самостоятельную фирму «В.А. Болин», руководимую вплоть до 1918 года Вильгельмом (Василием Андреевичем), которому активно помогал его младший брат Хенрик-Конрад-младший. Благодаря своей кипучей энергии Вильгельм Болин открыл конторы в Лондоне, Берлине и Париже, помогавшие ему для выполнения заказов европейских княжеских домов приобретать лучшие камни, учитывать изменения моды, безопасно пересылать драгоценности. Придворный ювелир, он мог бы стать русским дворянином, но Вильгельм Болин предпочёл сохранить шведское гражданство.[331] В Петербурге дело Карла Болина наследовали и продолжали его вдова и сыновья: Эдуард-Людвиг (1842 – после 1916), ставший сразу же после смерти отца, с 1864 года, оценщиком Кабинета, придворным ювелиром и поставщиком Высочайшего Двора, и Густав-Оскар-Фридрих (1844–1916). Их дом, где размещались мастерские и магазин, вначале находился на Мойке, 55, а в 1869 году братья перебрались поближе к Зимнему дворцу, купив у отставного подполковника Дементьева дом на Большой Морской улице, 12 (ныне – № 10). Архитекторы Ф.Л. Миллер и В.И. Шауб полностью перестроили здание в 1874–1875 годах, украсив фасад изображением двуглавого орла, фланкированным с обеих сторон фамилией владельцев, данной в написании на русском языке и на латинице.[332] И сейчас над окном слева от эркера можно прочитать высеченное на фасаде имя «BOLIN».

Клиенты поднимались на второй этаж дома и попадали в красивые, элегантно, но «по-домашнему» обставленные салоны, где их угощали чаем и потом демонстрировали украшения. Больших запасов готовых изделий не делалось, а в магазине приобреталось в основном серебро «московского» Болина. Всё изготовлялось по заказу, причём оговаривалось и использование конкретных драгоценных камней в новых моделях.[333] В 1871 году Эдуард и Густав Болины реорганизовали магазин и мастерские в торговый дом «К.Э. Болин» («Карл Эдуард Болин»), действовавший вплоть до 1917 года, соперничая с фирмой Фаберже.[334] Своеобразным кредо членов семьи ювелиров стали слова «московского» Болина: «Я не гонюсь за дешевизной, моя цель – изготавливать украшения, которые нельзя приобрести в другом месте и которые – от самых мелких до самых крупных – совершенны».[335]

Большая Морская ул., 10

Неоднократно изделия столичной фирмы Болина выставлялись на мануфактурных выставках, неизменно получая золотые медали и призы. На Всероссийской мануфактурной выставке 1870 года, проходившей в Петербурге на территории Соляного городка, работы фирмы наградили золотой медалью за «совершенную чистоту ювелирной работы, искусный подбор камней и изящество рисунков при долговременном существовании фирмы».[336] Все согласились, что именно Болину принадлежало «первое место, как по изяществу рисунка, совершенству работы, так и по высокой ценности изделий», причём «знатоки не могли довольно налюбоваться его большой диадемой из листьев плюща, исполненных только бриллиантами, чрезвычайно искусно сплетёнными, так что металл, их поддерживающий, совершенно исчезает».[337]

Столь же высокая оценка работы торгового дома «К.Э. Болин» повторилась и на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года в Москве, где внимание публики привлекли «необыкновенно изящные два золотых веера, отделанные бриллиантами и украшенные живописью во вкусе XVIII века», и роскошная диадема, изумляющая знатоков качеством жемчугов и бриллиантов. И опять все отметили поразительный эффект, когда кажется, что «камню не на чем почти держаться; он между тем укреплён плотно и составляет с гнездом как бы одно нераздельное целое. Солидность работы, не вредящая изяществу, блеск, не вредящий вкусу, отмечают произведения г. Болина в ряду других произведений того же рода».[338]

В аристократических кругах славились диадемы, браслеты, броши, серьги, переливающиеся многочисленными, сплошь унизывающими поверхность металла основы, бриллиантами, в которые искусно вкрапливались мерцающие влажным блеском жемчужины, посверкивающие фиолетовыми огоньками аметисты, пламенеющие алыми сполохами рубины. Считалось весьма престижным иметь в приданом вещи, приобретённые у Болина. Недаром Александр II подарил своей дочери Марии, выходившей в 1874 году замуж за герцога Эдинбургского, великолепную парюру с бриллиантами и рубинами, созданную в фирме Болина.[339] Великий князь Александр Михайлович вспоминал, что к его женитьбе в 1894 году все подарки императора, касающиеся ювелирных работ, «были заказаны у Булина, лучшего ювелира Санкт-Петербурга».[340] К свадьбе князя Феликса Феликсовича Юсупова (прославившегося потом убийством Григория Распутина) с великой княжной Ириной Александровной украшения, разместившиеся затем в специальных витринах, заказывались в первую очередь у Болина и только после этого «уже у Фаберже, Картье, Бушерона, И. Симнж и у «Колленвуд и Компании».[341]

Именно придворному ювелиру Эдуарду Болину выдали бриллианты на изготовление свадебного венца для датской принцессы Дагмар, выходящей замуж за цесаревича Александра Александровича,[342] ему же доверили исполнение обручальных колец Николая II и принцессы Алике Гессенской,[343] а несколько лет спустя – четырёх наперсных крестов, усыпанных хризолитами, аквамаринами, гранатами, аметистами и алмазами, к путешествию Их Величеств в Саровскую пустынь на канонизацию преподобного старца Серафима Саровского.[344]