Ювелир Готтлиб-Эрнст Ян

Долгое время оценщиком Кабинета работал вместе с Иоганном-Фридрихом Яннашем ювелир Готтлиб-Эрнст Ян. Саксонец из Эльсница ещё юным подмастерьем прибыл в Петербург, где ему посчастливилось с 1802 года поучиться ремеслу у придворного ювелира Кристофа-Фридриха фон Мерца, а через десять лет успешно выдержать экзаменационные испытания на звание мастера столичного иностранного цеха.[365] Второй большой удачей стала женитьба на Софии, дочери оценщика Кабинета Андрея Рёмплера. После смерти тестя в 1829 году молодой Ян унаследовал не только престижную должность при Дворе, но и лучший, как считалось в Петербурге, магазин бриллиантовых вещей. С 1831 года в компании с Яном начал работать уроженец Стокгольма Карл-Эдуард Болин, который в 1834 году женился на Катерине-Эрнестине Рёмплер, и, таким образом, компаньоны фирмы «Болин и Ян» стали свояками.[366]

Вещи, сделанные Яном, – фермуары, серьги, булавки, фероньерки, – неоднократно служили Николаю I для подарков домашним. В 1831 году мастер исполнил ожерелье, преподнесённое самодержцем супруге на крещение третьего сына, названного в честь счастливого отца Николаем. Склаваж усеивали камни такой величины и цены, что стоимость дара оказалась равной 169 тысячам рублей.[367]

Скорее всего, именно придворному оценщику Готтлибу-Эрнсту Яну доверили к 1 января 1833 года переделать жемчужную диадему императрицы Марии Феодоровны. Ведь вдова Павла I в своём завещании даже написала: «Моя корона принадлежит государю. Все же прочие бриллианты мои, жемчуги и драгоценные камни, подаренные мне покойной государыней и покойным императором Павлом, а равно и приобретённые мною лично», как и различные уборы, делятся между сыновьями и дочерьми (или их потомками), причём в унаследованных вещах «допускается, разумеется, делать изменения в форме и фасоне их, по личному усмотрению».[368]

Переделанная диадема получилась на славу. Хотя её завершение и сохранило форму треугольника, присущую началу XIX века, но триады крупных бразильских бриллиантов, чередующиеся с аккуратно закреплёнными на невидимых штырьках жемчужными грушками, невольно напоминали о модных элементах, заимствованных в искусстве готики. О временах Средневековья заставляли вспомнить и конструкции двойных арочек, с которых изящно свешивались подвижно закреплённые перлы изумительной красоты и величины, причём каждый тяжело покачивался над алмазным фестоном, похожим то ли на подкову, то ли на полумесяц. Сам же ободок формировали два бриллиантовых пояска с заключённой между ними вереницей почти идеально круглых «горошинок»-жемчужин, постепенно уменьшающихся от центра к краю.[369] Недаром дивную диадему столь любили как супруга Николая I, так и последующие русские императрицы.

Готтлиб-Эрнст Ян (?). Большая диадема с жемчугами. 1830-е гг.

К сожалению, уцелевшие от переделок ювелирные произведения XIX века мало ценились и безжалостно продавались через «Антиквариат» и «Торгсин» в 1920-е и 1930-е годы, в результате чего отечественные музеи сейчас обладают жалкими, к тому же в большинстве своём не атрибутированными, крохами прежнего богатства, причём особенно пострадали коронные драгоценности и лично принадлежавшие императорской и великокняжеским семьям изделия златокузнецов.

В 1835 году всех петербуржцев взволновало и привело в немалый трепет исчезновение в первых числах марта «бриллиантщика Яна». Стали поговаривать, что он мог броситься в воду от одолевающей его в последнее время хандры. Только в середине мая вскрывшаяся Нева принесла к Гутуеву острову тело Яна, а поскольку всё на нём оказалось цело: не только вся одежда, но и дорогие пуговки на рубашке, серебряные монеты и несколько каменьев в кармане, а также кольцо, то подтвердилось предположение, что мастер утопился в припадке «гипохондрии». Знавшие Яна искренне сожалели о его неподобающей христианину кончине, поскольку ювелир, по общему мнению, был добрым и порядочным человеком, аккуратно ведущим свои дела, и к тому же счастливым семьянином».[370]

Ещё при жизни Готтлиба-Эрнста Яна, вероятно, его мать, «купеческая жена» О.Н.Ян смогла в 1834 году приобрести у графа А. А. Мордвинова треугольный в плане участок на Каменном острове, расположенный на пересечении 2-й Берёзовой и Большой аллей. А уже в 1849 году на этой территории, принадлежавшей Софье Андреевне Ян, вдове ювелира, и занятой садом, возвышались три деревянных дачи, причём одна, самая большая, располагалась у Большого канала, а другая – по дороге к нему. Владелица огородничеством заниматься не желала, а лишь отдыхала на собственной, как считают, выстроенной модным архитектором А.А. Штакеншнейдером, двухэтажной даче, украшенной на лицевом фасаде четырёхколонным портиком. В 1881 году участок со всеми строениями перейдёт к младшему сыну родной сестры Софии Ян, придворному ювелиру Густаву Карловичу Болину, откупившему вожделенную землю родового гнезда у И. А. Мерца, внука оценщика Кабинета.[371]