Хенрик-Иммануил Вигстрём

После смерти Михаила Евлампиевича Перхина его ювелирную мастерскую унаследовал и возглавил его кум Хенрик-Иммануил (Генрих-Эммануэль) Вигстрём (Вигштрём), родившийся 2 октября 1862 года, в Экенесе, в семье бывшего некогда рыбаком церковного сторожа. 16-летним юношей Хенрик приехал в Петербург, где познакомился с Михаилом Перхиным. Будучи почти однолетками, они подружились, и вскоре стали работать вместе, поскольку Вигстрём сделался подмастерьем в мастерской Перхина. Хотя уроженец Экенеса был ревностным прихожанином шведской церкви Св. Екатерины, различие в вероисповеданиях не помешало Михаилу Евлампиевичу Перхину и его жене Татьяне Владимировне стать крёстными отцом и матерью детей Вигстрёма.[711]

Кстати, старшая дочь Хенрика Вигстрёма, Анна-Лилли с семнадцати лет помогала отцу в мастерской, а сын Хенрик-Вильгельм начал работать под его руководством в мастерской с шестнадцати лет и трудился в ней для фирмы Фаберже вплоть до 1917 года, когда оказался вынужден эмигрировать в Финляндию, где в 1923 году открыл в Хельсинки собственную златокузнечную мастерскую, существовавшую до его смерти в 1934 году.[712] Сам же Хенрик Вигстрём, тоже вовремя успевший уехать на родину скончался в 1923 году в Оллила.[713]

Хенрик Вигстрём успешно продолжал дело Перхина, исполняя цветы и фигурки из драгоценных металлов и различных камней, сигаретницы и, конечно же, пасхальные яйца по заказам Императорского двора. Творения Вигстрёма – безупречны по исполнению, но по сравнению с перхиновскими несколько суховаты. Невольно привлекает своей прелестью очаровательная веточка черники с листочками из нефрита, сизые ягодки на которой выточены из очень тёмного лазурита (см. рис. 34 вклейки).

Золотая веточка красной смородины с нефритовыми листочками как будто только что сорвана с куста. Ярко-красные ягоды, кажется, напоены соком.[714] Однако получить такого качества финифть было весьма непросто, и Карл Густавович Фаберже в интервью 1914 года жаловался: «Одна из самых трудных деталей в ювелирно-художественном деле – эмаль. Очень трудно достигнуть яркости цветов, красивых оттенков. Вещь сажается в печку в ярких цветах, а после обжига всё выходит буроватым. Особенно трудно удаётся ярко-красная эмаль».[715]

А какие сюрпризы, подготовленные искусными руками механиков, таились подчас в нежных цветах… Достаточно вспомнить о прелестных анютиных глазках-«pens?e с лепестками открывающимися», поднесённых в 1904 году Николаем II своей супруге на память о десятилетии их счастливой семейной жизни. От лёгкого нажатия потайной кнопки неожиданно верхние пластинки лепестков откидывались, открывая портреты тех, кого так любил император и о ком он всегда думал: долгожданного наследника и любимых четырёх дочерей.

В 1904–1905 годах пасхальные яйца хотя и исполнили, как считается, в мастерской Хенрика Вигстрёма, однако они из-за больших потерь в ходе русско-японской войны не были вручены императору. К тому же в начале 1905 года в Первопрестольной террорист-эсер Каляев убил великого князя Сергея Александровича, любимого дядю и свояка Николая II, а затем начались революционные события. Императрица Александра Феодоровна получила яйцо «Московский Кремль» лишь в Пасху 1906 года. Но зато как великолепен был этот подарок! (См. рис. 35 вклейки.)

Он напоминал императрице о визите в 1903 году августейшей четы в Москву на Страстную и Пасхальную недели. Декор яйца навеян архитектурой Успенского собора, поэтому в одном из окошек «храма» виден написанный на находящейся внутри стеклянной пластине празднично освещённый интерьер храма. Блестящий золотой купол верхней части яйца как будто парит над подставкой из красного золота, представляющей своеобразный парафраз на темы кремлёвских стен и башен. На Спасской башне можно разглядеть гербы Российской империи и Москвы, а в киотах над воротами привлекали внимание миниатюрные эмалевые иконки «Богоматерь Казанская» и «Христос Вседержитель». Сюрпризом же яйца служит музыка: золотой ключ заводил механизм, и начинала звучать мелодия «Херувимской», написанной директором синодального хора композитором А.Д. Кастальским, и так понравившейся Николаю II во время исполнения её в 1903 году на литургии в Успенском соборе.[716]

Судя по клеймам, именно в мастерской Хенрика Вигстрёма его подчинённые закончили к Пасхе 1909 года очередной традиционный подарок, предназначенный императрице Александре Феодоровне, – яйцо с моделью яхты «Штандарт» (см. рис. 36 вклейки). На этом изящном кораблике императорская семья часто направлялась в финские шхеры и вдали от утомительного этикета все были счастливы и непосредственны. Даже неприятное происшествие, когда в августе 1907 года «Штандарт» напоролся на необозначенную на карте скалу не оставило печальных последствий из-за прочности конструкций яхты. Недаром вырезанные из ляпис-лазури дельфины, слывущие спасителями утопающих, бережно поддерживают яйцо со «Штандартом», как будто плывущим в прозрачных водах под высоким куполом небес. Сам же миниатюрный кораблик виртуозно исполнил Альберт Хольмстрём, до мельчайших деталей повторив оснастку оригинала, вплоть до крошечных платиновых шлюпок и развевающегося на золотой филигранной мачте императорского штандарта с чёрным двуглавым орлом. К тому же при желании можно было поворачивать золотой руль, менять положение бортовых пушек и якоря, закреплённых на тонюсеньких цепочках.[717]

Некоторые исследователи считают, что именно Хенрик Вигстрём создал в 1910 году предназначавшееся для императрицы Марии Федоровны, украшенное искусной гравировкой яйцо из горного хрусталя, с накинутой на него сверху тончайшей кружевной сетью из платины, с вкрапленными в неё капельками бриллиантов и с заключенной в нём миниатюрной копией памятника её покойному супругу, императору Александру III (см. рис. 37 вклейки).

Конный монумент создал скульптор Паоло Трубецкой, причём моделью служила подлинная лошадь покойного самодержца, а позировал на ней похожий на монарха фигурой фельдфебель Павел Пустов. Памятник императору, по инициативе которого провели железнодорожный путь от Санкт-Петербурга до Владивостока, был водружён возле Николаевского (ныне Московского) вокзала. В мае 1909 года, несмотря на то что памятник не приняла Академия художеств, а многие петербуржцы считали его откровенной насмешкой над царём-«миротворцем», состоялось торжественное открытие. Паоло Трубецкого наградили орденом Св. Владимира IV степени, а специально вызванного из Турина литейщика Эмилио Сперати – Св. Анной III степени.

В 1918 году питерские рабочие защитили памятник императору от разрушения, и благодаря сотням их подписей он не только уцелел, но и специальным постановлением Петросовета признан шедевром, однако в 1937 году бронзового «Миротворца» всё-таки демонтировали, и он мог бы угодить, как «не представляющий художественной ценности» в переплав, если бы не заступничество тогдашнего директора Русского музея, поставившего опальный монумент в музейный двор. Само же пасхальное яйцо с воспроизведением творения Паоло Трубецкого чудом уцелело от продаж и теперь является гордостью собрания Оружейной палаты.[718]