Панагия «Богоматерь Смоленская»

Панагию «Богоматерь Смоленская», судя по клеймам, исполненную Самуэлем Арндом в 1855 году, обильно украшают драгоценные каменья (см. рис. 24 вклейки). Однако подбор их отнюдь не случаен. Лучи сияния над головами Девы Марии и прильнувшего к ней младенца Христа унизаны сверкающими алмазами, обработанными бриллиантовой огранкой, символизирующей и «огранку» – преобразование души из грубого камня в правильной формы самоцвет, отражающий божественный свет. Сиреневые аметисты повествовали о скромности, благочестии и смирении страстей, свойственных настоящему христианину. Алые рубины напоминали об Иисусе, пошедшем на мучительную смерть ради спасения возлюбленного человечества. Вишнёвые альмандины подобны крови последователей Христа, пострадавших за веру.[565] Края одежд оторочены жемчугом, заставлявшим вспомнить не только о богатстве духа Богородицы, но и о её горе и слезах, когда она увидела крестные муки своего сына.[566] Перламутр же свидетельствовал о непорочности зачатия божественного младенца пречистой Девой. Изящно выгравированные лозы на ободке символизировали как христианскую церковь, так и таинство причастия.

Можно было бы подумать, что перед нами – нагрудная иконка какого-то высокопоставленного церковного иерарха. Однако надпись на оборотной стороне панагии заставляет предположить другое назначение святого образа. Там помещено горячее, полное надежды обращение к Всевышнему: «ГОСПОДЬ, УСЛЫШИ МОЛИТВУ МОЮ И ВОПЛЬ МОЙ КЪ ТЕБЕ ДА ПРИИДЕТЪ. НЕ ОТВРАТИ ЛИЦА ТВОЕГО ОТЪ МЕНЕ ВЪ ОНЪ ЖЕ АЩЕ ДЕНЬ СКОРБЛЮ, ПРИКЛОНИ КО МНЕ УХО ТВОЕ, ВЪ ОНЪ ЖЕ АЩЕ ДЕНЬ ПРИЗОВУ ТЯ, СКОРО УСЛЫШИ МЯ. 13 НО 1854 – 13 НО 1855». Указанные даты соответствуют дням героической обороны Севастополя в Крымскую войну. Тогда понятен становится эмалевый знак ордена Св. Георгия, сопровождающий молитву, идущую из глубины души истого христианина-кавалера русского военного ордена, полученного за отвагу и храбрость в сражении. Да и императорская корона приобретает иной смысл. Она уже не знак Высочайшего пожалования панагии архиерею, а спасительный амулет-защита члена императорского Дома от опасностей. Более того, вплоть до правления императора Петра I Алексеевича панагии делались и для представителей царской семьи, чтобы оградить их от возможных бед, но затем эта традиция была прервана.

Слова воззвания к Богу произносились перед иконой Смоленской Божией Матери Одигитрии-Путеводительницы, считавшейся одной из главных святынь Русской Церкви. Существовала даже специальная, обращённая к ней молитва: «Ты верным людям – Всеблагая Одигитрия, Ты – Смоленская Похвала и всея земли Российския – утверждение! Радуйся, Одигитрия, христианам спасение!». Во время Отечественной войны 1812 года чудотворный образ Смоленской Божией Матери носили не только по Бородинскому лагерю русских ратников накануне великого и знаменательного сражения, но и вокруг московских стен. Считалось, что святыня даёт защиту и дарует победу в битве с иноземными супостатами.

Сложив воедино «говорящие» детали декора панагии, невольно приходишь к выводу: она принадлежала одному из великих князей, участвовавших в Крымской войне и награждённых престижным военным орденом. Но кому именно? Пришлось обратиться к биографическим словарям.

Выяснилось, что в сражениях под Севастополем сражались младшие сыновья Николая I Николай и Михаил. Николай Николаевич (1831–1891), позже получивший приставку «Старший», в связи с начавшейся войной в Крыму 27 сентября 1854 года был откомандирован в действующую армию. С 23 октября по 3 декабря находился в осаждённом Севастополе. Храбро сражался 24 октября в жаркой битве у Инкермана, за что награждён орденом Св. Георгия IV степени. Второй раз великий князь Николай Николаевич провёл в Севастополе только неделю, с 15 по 21 января 1855 года, и занимался инженерными работами и укреплениями на северной стороне сражающегося города.

Однако и великий князь Михаил Николаевич (1832–1909), проявив вместе со старшим братом редкостную отвагу в том же кровопролитном сражении у Инкермана, также удостоился ордена Св. Георгия IV степени.[567]

Поэтому пока неясно, кому именно из двоих младших сыновей Николая I принадлежала охранительная панагия работы Самуэля Арнда, но хотелось бы надеяться, что последующим исследователям удастся обнаружить документы, проясняющие имя владельца святыни.[568]