Драгоценные сервизы к женитьбе престолонаследника

В Копенгагене 16 сентября 1864 года состоялась долгожданная помолвка старшего сына императора Александра II, цесаревича Николая Александровича, со второй дочерью датского короля Христиана IX, тем более желанная, поскольку старшая Александра уже полтора года пребывала в династическом браке с герцогом Альбертом-Эдуардом Уэльским, наследником английской короны. Счастливый жених, выбрав в честь обожаемой матери-императрицы первое из многочисленных имён юной датской принцессы Марии-Софии-Фредерики-Дагмар, предпочёл ещё до перехода невесты в православие называть свою милую суженую Минни. Августейшие родители договорились, что бракосочетание влюблённой четы пройдёт летом следующего года.

Ювелиры срочно делали драгоценности для будущей цесаревны. Однако надо было позаботиться об обустройстве семейного гнёздышка, причём обязательно успеть выполнить необходимые и достойные резиденции престолонаследника серебряные банкетный и туалетный сервизы, да ещё и вояжный, рассчитанный на пользование во время грядущих путешествий великокняжеской четы.

В банкетном сервизе сразу решили отказаться от привычных серебряных тарелок, массивных суповых мисок-«теринов» с их тяжёлыми поддонами, всевозможных блюд-«кроншалов» с высокими крышками, различных соусников, так как гораздо гигиеничнее и рациональнее было сделать те же предметы из красивого фарфора. Однако более нарядными и изысканными должны были выглядеть размещавшиеся по центру парадного стола декоративные плато, многоярусные конфектуры под сладости и фрукты, «холодильники» для охлаждения вина в бутылках, не говоря о необходимых для освещения канделябрах.

Разработку эскизов для всех трёх сервизов поручили профессору И.И. Реймерсу. Тот, гордый оказанным доверием, сразу написал программу, по которой многочисленные аллегорические композиции воспевали радости семейной жизни на лоне природы. На украшающем середину обеденного стола центральном «плато» неправильной формы расположились четыре фигурки пухлотелых путти с атрибутами охоты, рыбной ловли, пастушества и земледелия, пятый малыш шаловливо поглядывал с высоты на своих «коллег». Самый большой канделябр украшали всевозможные животные, птицы и цветы. Пары божеств, символизировавшие времена года, поддерживали короны подсвечников на четырёх меньших светильниках.

Чаши для фруктов покоились на скульптурном изображении человеческой фигуры, восседавшей то на лебеде, то на дельфине, то на черепахе, то на раке. Такой подбор существ был отнюдь не случаен. Дельфин выражал пожелание супругам как можно быстрее обзавестись наследником-«дофином». Лебедь напоминал о супружеской верности, поскольку, согласно поверьям, гордая птица не представляла себе жизни без своей «половинки». К тому же на Руси новобрачных любили ласково называть «лебедем» и «лебёдушкой». Ползущая черепаха обеспечивала супружеское счастье. Посвящённая самой богине Венере и считающаяся символом непорочности и чистоты, черепаха служила эмблемой хранительницы жилища. Она не только напоминала, что «в гостях хорошо, а дома лучше», но и заодно указывала членам семьи, как достичь в жизни успеха, поскольку самое медлительное существо мало-помалу, нога за ногу, но благодаря упорству всё-таки всползёт на самую вершину. Рак обычно выступал символом благоразумия, мудрости и рассудка, однако если он изображался ползущим, то под этой эмблемой скрывался призыв: думая о будущем, всегда помни о прошлом.

Не забыл уважаемый профессор и о двух солонках, трогательно «представляющих птичье гнездо с птичкою».

Часть уже готовых моделей, сделанных в размер будущих предметов и одобренных Придворной конторой, уже 4 ноября 1864 года рассматривали конкурсанты. Пока Реймерс продолжал работу над оставшимися эскизами, чтобы успеть, как обещал, всё завершить к 1 июня 1865 года, развернулась борьба, кто же из лучших петербургских мастеров воплотит в благородном металле задумки профессора.

Соперничали содержатель Английского магазина Роберт Кохун, владелец фабрики серебряных изделий Валентин Сазиков и хозяин фабрики артистической бронзы Феликс Шопен. Последний рассчитывал истратить на изготовление заказанных предметов 1026 фунтов серебра, причём каждый фунт стоил бы 25 рублей, а непосредственно за работу Феликс Шопен запросил, казалось бы, меньше остальных соискателей – всего лишь 17 660 рублей, однако затраты на угар обошлись бы в дополнительные 2565 рублей. Валентин Сазиков думал обойтись 840 фунтами драгоценного металла, оценив каждые 409 г уже в 26 рублей 40 копеек, зато за «фасон» запросил 21 750 рублей. Роберт Кохун обещал всего лишь через год представить готовый банкетный сервиз, на исполнение коего хватит 800 фунтов серебра стоимостью 20 тысяч рублей, да ещё 18 тысяч достаточно заплатить за работу.

Победил Английский магазин. Его работники торопились как можно скорее выполнить столь почётный сверхсрочный заказ.[610] Работа кипела вовсю, как вдруг пришло неожиданное известие: 12 апреля 1865 года в Ницце скончался двадцатидвухлетний цесаревич Николай Александрович. Перед тем, как испустить последний вздох, «Никса», как гласит предание, успел соединить руки стоявших у его смертного одра заплаканной Дагмар и любимого младшего брата Александра.

Скорбь невесты об ушедшем в иной мир милом женихе была столь велика, что удручённая горем царская семья пригласила бедняжку Дагмар погостить вместе в Югендхайме, родовом имении императрицы Марии Александровны. Там, гуляя с юной датской принцессой по парку загородной резиденции герцогов Гессен-Дармштадтских и обмениваясь с навеки потерявшей наречённого нескончаемыми воспоминаниями о безвременно усопшем любимом брате, двадцатилетний великий князь Александр, теперь уже цесаревич, лучше ощутил ум, нежность и шарм «Минни». Сердце русского престолонаследника дрогнуло. Видя взаимную симпатию молодых людей, император Александр II порадовался за сына от мысли, что задуманный династический брак всё же состоится и очаровательная датчанка станет его достойной невесткой.

Шло время, заканчивался положенный по этикету срок траура. Цесаревич всё чаще вспоминал «душку Дагмар», считая, что «вся Россия её полюбила и считает её Русскою», а 25 июня даже записал в дневник: «… молю Бога каждый день, чтобы Он устроил это дело, которое будет счастье на всю жизнь».[611]

Дело чуть было не испортила неожиданно нахлынувшая на цесаревича страстная любовь к княжне Марии Элимовне Мещерской. Александр был готов отказаться от престолонаследия, лишь бы соединиться нежными узами с любимой. О скандальных отношениях цесаревича и фрейлины какой-то писака тиснул статейку в парижской газете, что не на шутку взволновало датского короля. Царю пришлось серьёзно поговорить 19 мая 1866 года со своим неразумным отпрыском, а «виновницу» вскоре срочно отправили за границу и там поскорее выдали замуж за богача Павла Демидова, носившего титул князя Сан-Донато.

Через 10 дней, 29 мая русский кронпринц в сопровождении свиты и младшего брата Владимира отправился в Копенгаген на императорской яхте «Штандарт». Встречавший высоких гостей король Христиан IX пригласил обоих русских великих князей в свою карету, отвёзшую всех во Фреденсборг. 5 июня в датскую столицу с визитом вежливости прибыл корабль «Ослябя», на котором служил гардемарином великий князь Алексей, присоединившийся к братьям. После нескольких дней прогулок с суженой по дворцовому парку и многочисленных бесед цесаревич всё никак не мог отважиться на объяснение с «душкой Минни». Помог устроенный родными случай. 11 июня Дагмар пригласила Александра и Алексея осмотреть в сопровождении датского монарха её личные комнаты. Вскоре король с братом цесаревича спустились вниз, оставив Александра наедине с дочерью, а шаловливая двенадцатилетняя принцесса Тюра как бы нечаянно закрыла на несколько минут дверь комнаты сестры на ключ. Деться было некуда, и нерешительному молодому человеку оставалось только, набравшись храбрости, спросить милую чаровницу, сможет ли она, оставаясь верной памяти усопшего Никсы, соединившего их, а теперь молящегося на небесах об их счастье, полюбить ещё. У обоих от воспоминаний о столь недавнем прошлом брызнули слёзы. Дагмар согласилась стать женой Александра. Ко всеобщей радости долгожданная помолвка наконец-то состоялась.

Счастливый жених преподнёс невесте восхитительные подарки, ослепившие всех блеском бриллиантов, изумрудов и жемчугов. Свадьбу назначили через год, но дома Александр, горевший желанием поскорее заключить в объятия «душку Минни», упросил родителей ускорить важное событие. Августейшие сваты согласились. Теперь цесаревичу пришлось срочно обустраивать семейное гнёздышко: заново отделывать отведённый под его будущую резиденцию Аничков дворец, обставлять его модной мебелью и всем необходимым.

14/26 сентября 1866 года королевская яхта «Шлезвиг» доставила дочь Христиана IX в Кронштадт, где высокую гостью уже ожидала императорская яхта «Александрия», а для пущей помпы в акватории охранявшей столицу морской крепости будущую цесаревну встречала русская эскадра из нескольких десятков боевых кораблей. Через три дня принцесса, бурно приветствуемая толпами собравшихся жителей, торжественно въехала в золочёной карете в Северную Пальмиру. Не прошло и месяца, как уже 12 октября в Большой церкви Зимнего дворца провели обряд перехода принцессы Дагмар в православие, а на следующий день там же состоялось официальное обручение новоиспечённой русской великой княгини Марии Феодоровны с цесаревичем Александром Александровичем. Свадьбу счастливой четы отпраздновали 28 октября, а за день до радостного события торжественно освятили домовую церковь в Аничковом дворце.

Вскоре в отделанной с большими заботой и вкусом резиденции новобрачных на Невском проспекте появились созданные искусными руками работников «Английского магазина» серебряные сервизы с монограммой молодожёна. Парадный стол украшали теперь три роскошных плато и двадцать ваз для фруктов, не считая прочих, поражающих виртуозной обработкой серебра, предметов для грядущих застолий. Не менее хорош был и золочёный банкетный чайный сервиз.

Рукомойные таз с кувшином, всевозможные мыльницы, коробки, подушки для булавок и многочисленные хрустальные флаконы в драгоценной оправе, а также три зеркала, два канделябра, подсвечники составили парадный туалетный сервиз. Все мельчайшие детали были тщательно проработаны, гладко отполированные поверхности ослепительно блестели, контрастируя с бархатистостью матовых фрагментов декора.

Видевшие парадные покои владельцев Аничкова дворца с восхищением делились впечатлениями от двух буфетов: «Один из них для царской семьи и высокопоставленных особ был устроен в кабинете цесаревича и обставлен сервизом из литого золота. Другой буфет, большой, блестел не менее ярко своими серебряными сервизами, отличавшимися огромными размерами и исполненными Английским магазином с рисунков профессора Реймерса».[612]

Увы, всё это великолепие безжалостно было распродано после Октябрьской революции. Лишь в коллекции одного из самых знаменитых антикварных магазинов Нью-Йорка сохранился самовар из золочёного серебра, невольно удивляющий как своим туловом в виде какого-то экзотического плода, так и ручками, отлитыми наподобие древовидных побегов фантастического дерева. Не менее хороши по проработке причудливые, отлично прочеканенные фрукты и листья, украшающие основание и крышку дивного предмета, некогда входившего в чайный золочёный сервиз.[613] Какое-то время фирму возглавлял купец первой гильдии Генри Плинке. Сам же Английский магазин существовал до 1910-х годов.[614]