Глава IX «Английский магазин»

Долгое время в Петербурге славился «Английский магазин», в 1830-1870-е годы выполнявший не только многочисленные, но и, пожалуй, самые ответственные работы для императорской семьи. Название своё он получил от хозяина, выходца с Британских островов. Однако в Северной Пальмире он не был первым торговым заведением под таким именем.

Первый «Английский магазин», разместившийся на углу Невского проспекта и Большой Морской улицы (ранее именовавшейся Малой Миллионной), в доме Васильчикова (ныне № 16/7), открыл ещё в 1786 году купец Пикерстиль, переехавший сюда с Галерной (Английской) набережной. Через четыре года владелец уехал на родину, а в 1791 году «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали объявление, что «Гой и Беллинс – содержатели Английского магазейна, который ныне из дома графини Матюшкиной переведён против Музыкального клоба в дом под № 71, что стоит угол Невской и Луговой Миллионной улицы и в которой вход с Миллионной» обещают и впредь доставлять почтеннейшей публике «самые лучшие и модные товары за сходную цену».

В последнее десятилетие «осьмнадцатого» века это был не единственный «Английский магазин». В столице, благодаря послаблениям 1782 года в правилах торговли, а также именному [539] указу Екатерины II от 8 апреля 1793 года, запрещавшему импорт французских товаров и устранявшему тем самым потенциальных конкурентов, британские подданные держали по крайней мере ещё три крупные лавки, причём каждая из них претендовала на пышное название «подлинно Английского магазина», снабжающего российских англофилов модными предметами роскоши.

Кембриджский профессор Эдуард-Дэниэл Кларк, путешествуя по России в 1800 году, подметил, что для жителей обширной империи «почти любой предмет удобства, комфорта или роскоши должен быть привезён из Англии, иначе он не имеет в их глазах никакой ценности». Над этим преклонением перед иноземными изделиями издевался и садовник-шотландец, ему было смешно видеть, как петербуржцы «так неумеренно восторгаются всем английским, что мошенники-торговцы на рынке готовы поклясться относительно многих произведённых в России вещей, что они английские, с единственной целью вздуть цену».[540]

Ассортимент товаров у британских купцов всегда бывал обширен. Когда в начале мая 1801 года очередной заезжий путешественник с берегов Альбиона зашёл «в магазин миссис Хой», он убедился, что в этом большом английском торговом доме «продается всё».[541] Графу Николаю Петровичу Шереметеву нравилось бывать в магазине «Гой и Белиз», причём он заходил туда не за одними покупками: сблизившись с владельцами, любил проводить время у них в живой беседе, а за закуской, поданной любезными хозяевами, вообще чувствовал себя как дома.[542]

Магазин фирмы «Гой и Белиз» (Ноу & Beilis) с 1804 года перешёл к весьма деловому купцу 1-й гильдии, англичанину Константину (Карлу, Чарльзу) Никольсу, принявшему русское подданство.

Через четыре года деловые успехи владельца престижного магазина принесли ему звание потомственного почётного гражданина. Прошёл ещё десяток лет, и в 1829 году к владельцу магазина[543] присоединился компаньоном, да ещё вместе со своей мастерской, осевший с 1815 года в Петербурге Вильгельм Плинке, и отныне «Английский магазин» по заразительному примеру прежних владельцев стал по имени хозяев называться «Магазином Никольса и Плинке».

Скоро это торговое заведение стало «своего рода местом для гуляния и праздного препровождения публики», где «в определённое время дня можно встретить всех модников и модниц Санкт-Петербурга», не спеша дефилировавших по анфиладе из двадцати пяти комнат, расположенной в первом этаже. Каждая комната представляла собой отдельный магазин, обслуживаемый прикреплённым только к нему продавцом-англичанином.[544]

У посетителей невольно разбегались глаза от изобилия всевозможных разнообразнейших товаров. Некая провинциалка восторженно утверждала, что «Английский магазин есть столица всех магазинов», искренне удивляясь, почему он именно так называется, «ибо в нём продаются русские, французские, немецкие и всякие товары, бриллианты и глиняная посуда, золото, серебро, бронза, сталь, железо, всевозможные ткани для женских уборов и платья, все принадлежности дамского и мужского туалета, и, вместе с духами, помадою и кружевами, вино, ликёры, горчица и даже салат в банках». Свой панегирик словоохотливая дама завершала: «Мне кажется, что этот магазин должен называться не английским, а универсальным», поскольку зеваки могли лицезреть «тут охотничье ружье, там хрусталь; тут ситцы, там шёлковые ткани, здесь мужские шляпы, там дамские итальянские; здесь кожаные чемоданы, ковры; тут бриллиантовые вещи и ордена; а там иголки; здесь готовые платья, плащи, шинели».[545]

Известный автор Иван Ильич Пушкарёв, член-корреспондент статистического отделения Министерства внутренних дел, описывая в середине 1830-х годов николаевский Петербург, отметил: «Наилучший и обширнейший из всех здешних магазинов есть Английский, заведённый с 1789 года Плинке и Никольсом. Этот магазин пользуется до сих пор всеобщим доверием публики и справедливо заслуженной славой, как представитель всемирной промышленности. Он составлен из нескольких больших отделений, по родам мануфактурных изделий, как то: бумажных, шёлковых и проч. Иностранные товары выписываются для этого магазина прямо из-за границы с лучших фабрик, и кроме того, лучшие петербургские ремесленники беспрерывно занимаются работами по заказам для этого магазина. Правда, что в Английском магазине цены на товары высоки, никогда не торгуются, не уступают; зато самый неопытный покупщик смело может положиться на слово каждого из продавцов».[546]

Цены, действительно, кусались, и петербуржцам оставалось горестно констатировать, что в модном Английском заведении «самая мелкая ходячая монета есть пятидесятирублёвая ассигнация».[547] Зато в магазине британских подданных продавались как привозимые из Англии серебряные вещи, так и отлично исполненные в Петербурге их копии. Да и заезжий соотечественник Никольса и Плинке, увидев изделия из золочёной бронзы и малахита, кожаные записные книжки и шкатулки со штампованным орнаментом, сделанные в столице Российской империи русскими мастеровыми под руководством владельцев Английского магазина, настолько поразился, что записал в дневнике: «Мне кажется, что своим качеством они превосходят всё то, что я видел раньше».[548]

Здесь можно было заказать даже орденские знаки. Довольный Константин Яковлевич Булгаков написал брату в Москву: «Государь дозволил мне и нам принять Прусские ордена. Мне сделали славную звезду в Английском магазине», сожалея лишь, что ею вряд ли удастся когда-либо покрасоваться.[549] Да и многим другим петербуржцам нравились работы этой фирмы. Вещи в английском вкусе привлекали не только высоким качеством и надёжностью, удобством и утилитарностью, но и красотой, изяществом изгибов, элегантностью контуров, великолепной шлифовкой и ослепительной, хотя при этом достаточно скромно и умело применённой, полировкой.[550]

В 1849 году ещё один магазин принявших русское подданство Никольса и Плинке размещался в доме Федорова на Караванной, а в конце XIX века Вальдемар Никольс владел ювелирной лавкой на Знаменской, № 36.

В 1840-х годах к владельцам престижного «Английского магазина» присоединился компаньоном «великобританский подданный» Роман (Роберт) Яковлевич Кохун, вписавшийся в Петербурге купцом в первую гильдию. Руководство фирмы доверило ему вести переговоры и готовить документацию на выполнение важного и довольно прибыльного контракта, с Высочайшего разрешения заключённого «на малахитовые работы по обделке оным колонн и пилястр для Исаакиевского собора». Ещё в 1838 году фирма успешно справилась с изготовлением малахитовых каминов в Золотой (позже названной Малахитовой) гостиной Зимнего дворца, восстанавливаемого после пожара. К тому же малахит на камины и колонны этого зала, а также на ванную императора компаньоны-купцы первой гильдии ухитрились довольно дёшево купить «за выпрошенную цену по 500 р. ассигнациями за пуд у господ Демидовых».[551]

Именно в «Английском магазине» в 1838–1839 годах отреставрировали знаменитый золотой туалетный прибор императрицы Анны Иоанновны. Тогда же взамен разбитого венецианского вставили новое зеркало, а роскошную раму работы Иоганна-Людвига Биллера дополнили вензелем, картушами со шлемами и российским двуглавым орлом. С помощью многочисленных и разнообразных предметов, входивших в золотой туалетный сервиз, исполненный в 1736–1740 годах аугсбургскими умельцами,[552] по обычаю, введённому Екатериной II, причёсывали и убирали к свадьбе всех невест императорского Дома. Кстати, при этой самодержице русских великих княжон, если торжественная церемония проводилась в Царском Селе, одевали к венцу перед этим настольным прибором в Лионской комнате Екатерининского дворца.[553] Конечно же, такой обычай породил передающееся из уст в уста поверье, что девушка, поглядевшаяся в зеркало золотого уборного сервиза императрицы Анны Иоанновны, скоро выйдет замуж.

Туалетный прибор Анны Иоанновны. ГЭ

По образцу творения аугсбургских мастеров Иоганна-Людвига Биллера и Иоганна-Якоба Вальда Николай I приказал сделать в «Английском магазине» серебряный позолоченный сервиз.[554] Самые «разные вещи для вояжа Государя Императора» входили в «Бивуачный» сервиз. Чего тут только не было! На части предметов золочение вовсе отсутствовало. То были салатники, чаши суповые, блюда всех сортов и всевозможные тарелки, а также бутылки для сливок, подносы, чайники, кофейники, щипчики для сахара, чайные ложечки и складывающиеся подсвечники. Одни чайники, кофейники, молочники, сахарницы, полоскательные чашки и ситечки были красиво вызолочены изнутри, а другие блистали сплошной позолотой. Среди чайной посуды выделялись кажущиеся золотыми самовар и ящики для чая. Не забыли снабдить сервиз для подачи горячего и всяких разносолов блюдами с высокими бортиками и громоздкими крышками, суповыми ковшами, двойными солонками, перечницами, специальными ложками для горчицы и прочими вещами, между которыми для грядущих застолий предусмотрели даже ящики для бутербродов.[555]

Подросшим дочерям государя готовили приданое, куда входили обязательные банкетные, чайные и туалетные сервизы. Когда к близящейся свадьбе великой княжны Марии Николаевны с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским потребовался ещё и серебряный с позолотой поддон к золотому настольному украшению – «пладеменажу», гофмаршал Долгорукий доложил начальству: «Поелику для изготовления этой вещи требуется особого искусства, надо было отдать эту работу тому, кто с известным искусством соединил бы и доверенность. А как известно, все подобного рода работы и заказы деланы были Английскому магазину, который пользуется всеобщим доверием».[556]

Немалую популярность придавало торговому предприятию Никольса и Плинке и то, что самодержец Всероссийский Николай I любил сам наведываться в «Английский магазин», чтобы выбрать подарки для своих домашних, особенно к Рождеству. Именно здесь в предновогодние дни 1841 года император увидел Наталью Николаевну Пушкину, после возвращения из Полотняного завода избегавшую появляться в обществе, и пожелал, чтобы красавица-вдова снова украсила своим присутствием высший свет. Кстати, при жизни Александр Сергеевич Пушкин пользовался в «Английском магазине» неограниченным кредитом, и опеке пришлось после смерти великого поэта уплатить его долг в две тысячи рублей.[557]

Император Николай Павлович завёл обычай при вечернем чае супруги в Аничковом дворце распродавать приглашённым придворным карты, служившие своеобразными лотерейными билетами, выигрышем по которым являлись взятые в «Английском магазине» всевозможные золотые и серебряные изделия, статуэтки, малахитовые чернильницы, разнообразные веера, пряжки и т. п. «Все эти вещи размещались на нескольких столах в гостиной. Государь садился за небольшой стол, где лежала колода карт. А под каждой вещью вместо номера лежала тоже игральная карта.

– Господа, – обращался к окружавшим его царедворцам Николай. – Кто из вас желает купить у меня девятку червей? Славная карточка!

– Я! Я! – слышались отовсюду возгласы.

– А что дадите? – спрашивал государь.

– Двести рублей, – басил граф Виельгорский.

Иногда завязывался между гостями спор, они друг другу не уступали, всё набавляя цену. Когда все карты были распроданы, государь лично вручал выигрыши».[558] Деньги же, вырученные сверх стоимости, выплачиваемой «Английскому магазину», раздавались петербургским беднякам.[559]

Поскольку фирма «Никольс и Плинке» была с 1844 года ведущим поставщиком Двора, считалось особенно почётным и заманчивым (как это позже происходило с изделиями от Фаберже) преподносить подарки, приобретая их в «Английском магазине» или заказывая там изготовление каких-либо модных украшений. Неслучайно Михаил Юрьевич Лермонтов в драме «Маскарад» отправляет в «английский магазин» свою героиню попытаться подобрать в пару к сохранившемуся браслету точно такой же «премиленький, золотой с эмалью», что незаметно для себя обронила на балу Нина Арбенина.

В славящемся богатейшим выбором магазине Никольса и Плинке приобретали и предметы утвари, и ставшие столь модными скульптурные композиции из серебра, выполненные в духе Сазикова и Верховцева.

При освящении 20 марта 1849 года новой церкви Благовещения в Конногвардейском полку, построенной по проекту архитектора Константина Андреевича Тона, «особенное внимание всех обратила на себя великолепная вызолоченная дарохранительница – приношение графа Орлова, бывшего некогда командиром лейб-гвардии Конного полка. Это изящное произведение русских мастеровых, работающих на петербургский английский магазин, изображает в миниатюре ту же самую церковь, со всеми её подробностями».[560]

Когда светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков незадолго до начала Крымской войны готовился во главе чрезвычайного посольства отправиться с дипломатическим поручением в Турцию, перед отъездом из Петербурга он «отдал в переделку в английский магазин все свои бриллиантовые звёзды, именно для того, чтобы предстать перед султаном в полном блеске».[561] О престижности и исключительности «Английского магазина» лишний раз свидетельствует та «мелочь», что название торгового заведения Никольса и Плинке современники не заключали в кавычки.