Советы и ленинизм

Советы и ленинизм

Исключительное место В. И. Ленина в истории России определяется тем, что он открыл возможность превращения динамики массового сознания в условиях предкатастрофического состояния общества в особый предмет профессиональной деятельности идеологов, состоящих на службе у государства. Успех Ленина заключался в том, что он открыл существование нравственного идеала, позволяющего объединить массовое сознание и государственность, организовать победоносную борьбу за превращение его в господствующий в условиях раскола идеал.

Под его руководством произошел беспрецедентный в истории социальный переворот, который обнажил метафизическую бездну не только российской, но, быть может, и всемирной истории. Кажется, что эта бездна столь глубока, что человечество до сих пор не разглядело ее до дна. Каждая фраза, написанная Лениным, проста и прозрачна, казалось бы, ее может понять любой, самый необразованный человек. Но понять Ленина в целом трудно. Что–то есть неуловимое в его прозрачных построениях. Все, что он писал и делал, пронизано внутренним единством. Но одновременно в этом единстве есть нечто такое, что дает последовательную систему аргументов для прямо противоположных точек зрения. Враги и последователи выстраивали друг против друга полчища цитат, противопоставляя Ленина–либерала Ленину — стороннику авторитарной власти, Ленина–гуманиста — Ленину–реакционеру, Ленина как воплощение высшей Правды — Ленину–грабителю и т. д.

Мнение, что Ленин «прост, как правда», можно понять не только как указание на его простоту, но и как намек на исключительную сложность, даже непознаваемость ленинизма, так как все понимают Правду на свой лад.

Истоки ленинизма следует искать в сфере представлений промежуточного слоя русской интеллигенции, решающей сложнейшую проблему соединения в единую систему массового народного сознания и определенных элементов высокой культуры, жизненно важных для обеспечения государственности. Ленинизм — этап этого культурного движения, приведший к новым исключительным результатам.

Ленин мыслил новое общество инверсионной противоположностью тому, с которым он боролся. Хотя прошлое общество возникало как соборное, тем не менее его дальнейшее развитие позволяло взглянуть на него как на государственное, в значительной степени тяготевшее к вотчинной субкультуре и организации. Этому результату развития Ленин противопоставил, вольно или невольно, противоположную идею, тяготевшую к древней соборности. Иначе говоря, он искал начало новой государственности в глубоких почвенных силах.

Будучи русским интеллигентом, Ленин на первый план выдвинул массовое народное творчество как некую субстанцию жизни общества. Он следовал основному заблуждению русской интеллигенции: если освободить народ от насилия власти и эксплуатации, то его спонтанные силы сформируют идеальное общество. «Живое творчество масс — вот основной фактор новой общественности. Социализм не создается по указкам сверху. Его духу чужд казенно–бюрократический автоматизм: социализм живой, творческий есть создание самих народных масс» [19]. «Ум десятков миллионов творцов создает нечто неизмеримо более высокое, чем самое великое и гениальное предвидение» [20]. Однако пролетариат и беднейшее крестьянство выпрямятся «во весь свой рост лишь тогда, когда власть будет в руках пролетариата» [21]. Идеалом стал социальный низ, имеющий вполне определенное организационное воплощение — советы. Еще в 1905 году Ленин рассматривал советы как форму революционной власти «не интеллигенции, не группы заговорщиков, а рабочих и крестьян» [22]. Идея советов импонировала Ленину своей спонтанностью, простотой и всеобщим характером. Он писал: «Идея советской организации проста и может быть применена не только к пролетарским, но и крестьянским, феодальным и полуфеодальным отношениям». В стране с господствующими архаичными идеалами такой подход открывал путь активизации древних ценностей. Ленин выдвинул идею советов как власти не только на местах, но и в центре: «В политическом отношении Совет рабочих депутатов следует рассматривать как зародыш временного революционного правительства. Мне кажется, что Совет должен как можно скорее провозгласить себя временным революционным правительством всей России или (что то же самое, но лишь в иной форме) должен создать революционное правительство» [23].

Ленин сразу отверг политику прямого подчинения советов партии. Это было бы несовместимо с господством соборного идеала. Нецелесообразно «требовать от Совета рабочих депутатов принятия социал–демократической программы» и включения его в РСДРП, сужая тем самым его социальную базу. Отдавая дань антигосударственности, локализму советов, он выдвинул идею, что государство, построенное на основе советов, не является государством в обычном понимании. Оно не будет противостоять обществу, но окажется слитым с ним. Существующий разрыв между обществом и государством носит временный характер и определяется различным уровнем сознания разных слоев населения, а также сопротивлением со стороны бывших эксплуататоров. В начале 1918 года Ленин писал: «Именно теперь мы можем сказать, что мы имеем на деле такую организацию власти, которая ясно показывает переход к полной отмене всякой власти, всякого государства» [24]. Народные массы должны были сами составить учреждения «новой власти без всякой регламентации» [25]. Эти идеи, если забыть об иерархической структуре напряженного псевдосинкретизма, готового к переменам, близки к цитированным выше высказываниям Махно. Предполагалось создание небюрократической системы управления, социальной системы, в которой общество и государство синкретичны. Советы являются формой правления стихийных творческих сил: «Советская власть идет от самих трудящихся масс, она дает не парламент, а собрание трудящихся, которое создает законы, исполняющиеся непосредственно, проводящие в жизнь и ставящие своей задачей борьбу с эксплуататорами» [26].

Ленин призывал в 1920 году к «полному уничтожению бюрократизма», т. е. начальства, считая необходимым установить «поголовное участие в управлении самих трудящихся» [27]. Большую ненависть к бюрократии, больший энтузиазм в деле приобщения масс к власти трудно вообразить. О том, что это не были демагогические фразы, свидетельствуют его многократные настойчивые рекомендации выдвигать на руководящую работу людей из низов. Ленин экстраполировал ценности локализма от общины до масштабов большого общества. Это было продолжением старых идей славянофилов, которые говорили о том, что одним из результатов развития является «единая, обнимающая всю Россию государственная община — последний вид, выражение земского и церковного единства» [28].

Итак, совет выступает как клеточка нового общества, как его сущность. Он объединяет несоединимое. «Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий из всех берегов, массовый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением воле одного лица во время труда» [29]. Вот где клеточка ленинской методологии. В советах, следовательно, олицетворялась двоякая функция: они, с одной стороны, были метафизической основой нового мировоззрения, идеологии нового общества, политики партии и т. д. и одновременно, с другой стороны, понимались в социальном плане как некоторая общественная реальность, с которой надо было повседневно иметь дело, как практически функциональная форма революции и новой власти. Кажется, никто не уделил должного внимания этой необычной социальной форме, возникшей в нашей стране и крайне плохо приживавшейся в других странах. А между тем здесь проявляется глубокая вечевая специфика народного движения, что в мистифицированной форме и было схвачено Лениным.

Объективный возврат значительной части народа к архаичным формам управления, существовавшим в древних локальных мирах, в общинах, стал отправной точкой нового общества, новой государственности, новой идеологии. История начиналась сызнова, общество пренебрегло новыми альтернативами.