17

Они сами не знали, откуда взялись силы. Позабытые, превращённые было в плащи, знамёна натягивались на немногие сохранившиеся копья, рога один за другим возвращали себе голос, оружие начинало блестеть заново.

Воинство становилось действительно воинством.

Женщины, до того шедшие рядом с мужьями, не задумываясь, сами отходили назад. Мальчишки, за время Похода превратившиеся в подростков, искали своё место в строю, прося отцов поделиться оружием.

Путь по земле был ничуть не легче пути по Льду — торосы сменились обледенелым камнем, ветры и метели били в лицо с прежней яростью. Но назло ветру, наперекор морозу пели рога, заставляя доселе безмолвные камни вздрагивать, отталкивать от себя эхо нолдорских песней.

Песней о мести за Короля, переставшей быть полузабытым символом и вновь превратившейся в цель. В ближайшую задачу бойцов.

Тилион придерживал свою ладью над ними, и нолдор радостными кликами приветствовали серебряный Свет. Свет возродившийся и — возродивший их.

Семь раз проплыл Тилион над ними. Ничтожный срок. Но за это время воинство нолдор окончательно вырвалось из тисков Льда.

Перед ними был Белерианд.

Перед ними был Ангбанд.

Враг был рядом, и встреча с ним была сейчас желаннее, чем бывает встреча с другом. Впрочем, в Эндорэ друзьям было взяться неоткуда.

Финголфин приказал трубить вызов: ярость войска была такова, что они были способны биться прямо с марша.

Но Ангбанд молчал. Безучастный к вызовам, безучастный к насмешкам.

Воинство повернуло на юг: надо было становиться лагерем.

Над Белериандом поднималось Солнце. Первый восход — красный, как кровь будущих битв.