9

Звон.

Чистый, долгий, глубокий звон. Словно эхо большого колокола.

Я на миг даже отвлекся — так красив был звон, с которым Рингиль, вылетев из руки моего брата, упал на зеркало мраморного пола.

Но я отвлёкся не больше, чем на миг.

Остриё Рока Огня на волос не доставало горла Финголфина.

Тишина.

Я вслушивался в неё, как в прекрасную музыку, я вбирал её в себя, как в жару пьют воду,— потому что в этой тишине была моя сила.

Потому что эта тишина сказала мне: ТЫ МОЖЕШЬ ВСЁ.

Десятки нолдор застыли, позабыв дышать; отец, бледнее статуи, замер на троне — и я ощутил, что сейчас судьба их всех в моих руках.

Всех. Не только глупца, именующего себя Мудрым.

Я сейчас действительно мог всё. Я мог приказать отцу — и он бы выполнил мою волю, не раздумывая.

Собственное могущество кружило мне голову.

Но я не хотел власти. Я хотел мести.

— Итак, братец,— гулкое эхо подхватывало мой голос,— ты очень хочешь смотреть на меня свысока. Хорошо. Давай. Подними голову повыше.

Ненависть в глазах Финголфина сменилась ужасом, когда я чуть повернул меч и лезвие едва коснулось его под подбородком. Непроизвольно он отклонил голову назад.

— Выше, братец, выше.

Я продолжал медленно поворачивать меч. Затылок Финголфина всё глубже вжимался в плечи.

— И ещё выше,— почти ласково сказал я, ставя меч ребром.

Шея и подбородок принца нолдор превратились в единую линию.

— Вот так. Приятно ли тебе смотреть на меня свысока, брат?

Я видел, как бьётся у него на шее голубая жилка.