5

Мелькор почувствовал изменение Музыки Феанора и открыл глаза, с удивлением обнаружив, что, кроме него и раненого, в комнате находятся ещё двое. Маэдрос неотрывно смотрел на лежащего. Явно узнал. Странно, похоже, нолдо даже не усомнился в том, что перед ним не морок, не наваждение, а живой Феанор. Между тем, «труп» был сработан на совесть — Мелькор проследил за этим лично. «Мёртвое тело» должно было вспыхнуть и сгореть, не оставив даже пепла, по мысленному приказу Талло. Неужели нолдор не поверили в смерть Государя?

Пленник, между тем, пытался помочь отцу, и мелодия раненого, кажется, начала отзываться, зазвучала мягче и, как будто, немного окрепла. Что ж, раз по милости старшего сына Феанор оказался на пороге смерти, будет только справедливо, если Маэдрос сам и поможет ему. И мир, которого не удалось добиться переговорами двух правителей, будет достигнут, благодаря разговору отца с сыном.

— Развяжи его, Ирбин,— тихо сказал Мелькор.

Поднялся и отошёл к окну, заложив, по недавно появившейся привычке, руки за спину и молча наблюдая за Маэдросом.

Едва верёвки упали, Маэдрос рванулся к отцу, схватил его ладонь, сжал.

«Что они с тобой сделали!

Отец… вернись! Не умирай вторично! Нас теперь двое! Мы вырвемся отсюда — не знаю, как, но вырвемся! Только ты живи!»

Неподвижно застыв на коленях возле ложа Феанора, Маэдрос сейчас поднимал его. Но поднимал он не тело — дух. Он возвращал умирающего отца к жизни. Он отдавал свои силы ему, не сберегая ничего про запас.

Тот, кто только что был на пороге смерти, открыл глаза.

Его рука высвободилась из пальцев Маэдроса, он погладил сына по голове:

— Мальчик мой… Ты жив. Я и не надеялся…

Тот молчал, со слезами глядя на отца. Феанор прикрыл глаза, прошептал:

— Что ты натворил, Маэдрос…

— Да,— тот проглотил комок в горле,— я не смог отомстить.

— Что ты натворил…— ещё тише выдохнул Феанор.

«Оставь нас сейчас»,— безмолвно обратился Тёмный Вала к Ирбину.

Тот хотел было возразить, но, быстро взглянув на Властелина, молча кивнул и вышел. Совсем уйти, впрочем, не решился, остался ждать за дверью вместе с двумя орками-гвардейцами. Просто на всякий случай.

У Феанора не было сил шевелить губами, и он обратился к Маэдросу безмолвно:

«Тебе был предложен мир. А ты даже не выслушал Мелькора».

— Отец, о каком мире ты говоришь?! — от неожиданности Маэдрос ответил вслух. А потом наконец понял…

Не думал он, что ещё раз Феанор назовет Моргота — Мелькором.

Нолдо вскочил, огляделся.

На застенок этот небольшой покой был похож менее всего. И отец… разве это пленник под пытками? — удобное ложе, мягкие шкуры…

Маэдрос перевел взгляд на собственные развязанные руки… пошевелил пальцами, словно сомневаясь, точно ли нет верёвок… снова огляделся…

И встретился глазами с Врагом, внимательно смотрящим на него.

— Нет! — в ужасе прошептал Феанарион.— Нет, я не верю!

— Ты сделал глупость, Маэдрос,— жестко сказал Мелькор, глядя нолдору прямо в глаза.— Глупость, за которую любой другой заплатил бы жизнью. Но я пощадил тебя — ради твоего отца. Более того, я всё ещё готов говорить с тобой. О мире. Я не хочу войны, Маэдрос.

— О мире?! О мире — с тобой? С убийцей Короля?! С похитителем Сильмарилов?!

— О мире, Маэдрос,— взгляд Мелькора стал тяжёлым.— С Властелином Эндорэ. С одним из творцов Арды. Со Стихией, которой ничего не стоит смести вас с лица земли. Ибо вы, нолдор, до сих пор не отправились в Мандос лишь потому, что я этого не желаю. Пока не желаю.

Феанор застонал, но не раны были тому причиной.

Маэдрос метнулся к нему, ища помощи, поддержки, ища хоть какого-то выхода из того невозможного, что происходило сейчас.

— Государь, неужели ты, ты — тоже хочешь этого мира?!

— Сын мой.— Феанор сжал руки в кулаки, каждое слово давалось ему ценой всех сил.— Ваши смерти не вернут Короля к жизни.

— И это говоришь ты?! — Маэдрос, спокойный, невозмутимый Маэдрос сейчас полыхал яростью не меньшей, чем его отец некогда.— Ты позвал нас на месть. Ты провёл нас через Альквалондэ. А теперь ты говоришь, что Таро не вернуть?!

Феанор сжал губы, на его скулах перекатывались желваки. Любому другому он не ответил бы. Но сейчас…

— Маэдрос, я совершил много такого, чего мне придется стыдиться до конца моих дней. Но хотя бы одну ошибку еще можно исправить.

Маэдрос сощурил глаза и спросил с вызовом:

— Может быть, ты и Клятву считаешь ошибкой?

— Мальчик,— вмешался Мелькор,— постарайся усвоить простую истину: вы ничего не можете мне сделать. Я могу сделать с вами всё, что мне заблагорассудится. Прошлое не исправить, Маэдрос, а вот будущее может быть… разным. Будущее твоего народа, принц нолдор. Что до Клятвы — в моей власти освободить вас от неё.

Он вытянул вперед руку ладонью вверх и медленно разжал пальцы.

Маэдрос побледнел, пол закачался под его ногами: ВРАГ — САМ — ВОЗВРАЩАЕТ — СИЛЬМАРИЛ?!

Что всё это значит?!

Ради чего была смерть Финвэ и кровь Альквалондэ?!

Маэдрос уже не понимал, что происходит и что теперь делать ему.

Но тут заговорил Феанор:

— Спасибо, Мелькор,— прохрипел он.— Я не ожидал, что ты так поступишь. Спасибо…

— Р?ради тебя,— Тёмный Вала изо всех сил боролся с болью, отчего слова его прозвучали резко.— Только ради тебя. И ради нашей дружбы.

— Так ты предал нас…— выговорил Маэдрос, глядя на отца остановившимся взглядом.— Значит, весь поход был нужен тебе затем, чтобы ты мог броситься на шею своему ненаглядному Мелькору… И смерть Короля — ничто для тебя. Ваша дружба тебе важнее отца, нас… всех…

Феанор медленно прикрыл глаза, словно задремал вдруг. Но его губы были сжаты до белизны.

На клевету он не отвечал никогда.

Не умел.

— Да лучше бы я считал своего отца мёртвым, чем узнать это! — крикнул Маэдрос.

Феанор вдруг распахнул глаза, резко приподнялся:

— Но я не мёртв! Довольно мне тебя уговаривать.— Его тихий голос был полон подлинного гнева, и вспышка Маэдроса по сравнению с ним была всё равно что зубки котёнка перед пастью хищника.— Я приказываю тебе: ты заключишь мир. Ты примешь условия Мелькора. Ты будешь выполнять их. И ты забудешь Клятву, как забыл её я! Отдаст тебе Мелькор Сильмарил или нет — это его дело. Ты просто исполнишь мой приказ!

— Отец…— Маэдрос упал перед ним на колени,— отец, очнись! Ты одурманен Врагом! Твои слова — это слова Врага! Отец, неужели твоя воля уже не принадлежит тебе?!

Мелькор шагнул к нему, свободной рукой схватил за шиворот, рывком поднял на ноги и отшвырнул с такой силой, что нолдо ударился спиной о стену и едва не упал.

— Мальчишка! — глаза Тёмного Валы сузились. — Прекрати вести себя, как безмозглый щенок! Ты выполнишь приказ своего короля. Ты заключишь мир. Немедленно. И благодари судьбу, что ты сын моего друга.

— Моего короля? — задыхаясь, переспросил Маэдрос.— Мой Король — Финвэ, убитый тобою! И я буду верен делу Государя Форменоса, даже если он сам предал его!

— ТЫ — СЕЙЧАС — СВОИМ УПРЯМСТВОМ — ПРЕДАЁШЬ — СВОЙ — НАРОД,— отчеканил Мелькор. И вдруг замолчал, вглядевшись в глаза Феанариона.

— Так это твое последнее слово, Маэдрос? — спросил наконец устало-равнодушно, словно выполняя скучную обязанность.— Не передумаешь?

— Я не пойду на сделку ни с Врагом, ни с тем, кто стал рабом Врага.

Феанор, лежащий всё так же неподвижно, вздрогнул.

Повинуясь мысленному приказу Властелина, в комнату вошел Ирбин с двумя гвардейцами.

— Отведи его в верхний ярус,— Мелькор кивком показал на пленника.— Приставь двойную охрану. И проследи, чтобы он ни в чём не нуждался.

Маэдроса увели. Несколько мгновений Тёмный Вала задумчиво смотрел на дверь, потом повернулся к Феанору.

— Возьми,— он взял безвольную руку Феанора и вложил в неё Сильмарил.— Боюсь, для Маэдроса он оказался слишком тяжёл.

Сел в кресло и принялся осторожно растирать левой рукой онемевшие пальцы правой. На лбу и висках его выступила испарина.

Феанор проглотил комок в горле. Надо было что-то сказать. Не молчать вот так.

Не молчать. Говорить. Говорить, чтобы не думать о том, что Маэдрос своим упрямством…

— Очень больно.

Феанор старался, чтобы эти слова звучали вопросом. Вышло — утверждением.

То ли о Мелькоре, то ли о себе.

Тёмный Вала вскинул голову и встревоженно посмотрел на Феанора. Нет, похоже, тот говорил не о Камне. И не о ранах даже. Мелькору было безумно жаль его — но что тут скажешь? Что Маэдрос упрямый глупец? Но ведь Феанор любит его. Что обвинения, брошенные в лицо Пламенному, пусты? Так это и без того очевидно.

— Я не убью его,— очень тихо сказал Мелькор.— Ты не бойся.

Он протянул левую руку и мягко накрыл ладонь Феанора.

— И я остановлю войну. Хитростью. Страхом. Жестокостью, если потребуется. Раз уж не вышло договориться добром.

Маэдрос был самым рассудительным из семерых братьев и в Амане относился к Мелькору лучше других — внешне, по крайней мере. На Маглора рассчитывать не приходилось.

Тёмный Вала чувствовал, что стержень, на котором держалась жизнь Феанора, сломан теперь окончательно, и отчаянно старался удержать того от последнего шага.

«Ты нужен мне, друг мой,— он перешел на мысленную речь, вкладывая в неё столько тепла и сочувствия, сколько мог,— И ты нужен миру — твой ум, твой гений, твое искусство. Феанор, что бы ты ни потерял, у тебя остаётся то, что дороже и родства, и дружбы — творчество. Ты — Мастер».

Мелькор перешел со слов на образы, в мельчайших подробностях воскрешая в памяти нолдора кузницу, и рудники, и все те замыслы, которые они с Феанором когда-то — в той, бесконечно далекой теперь жизни — увлечённо обсуждали, и все творения, что выходили из рук Пламенного.

— Ты — Мастер,— повторил он вслух.

Феанор закрыл глаза и ничего не ответил.

Что значит мастерство для того, чьи сыновья намерены до последнего вздоха биться с единственным другом отца?