12

Время шло, и Феанор постепенно заставлял себя прижиться в Ангбанде. Дороги к сыновьям не было — Государь Форменоса понимал, что нолдор сочтут его мороком. А здесь, в Железном Замке, у него был друг. Друг, десятикратной заботой воздавший Феанору за всё, что тот делал для Мелькора в Амане.

И сейчас Феанор считал себя просто обязанным отплатить Мелькору за его чуткость.

Они слишком привыкли общаться по осанвэ. Таить мысли друг от друга они не умели. И Феанор понимал, что всю его тоску по Форменосу (да и по Аману тоже!) Мелькор отлично слышит. И Феанор медленно приучал себя перестать тосковать.

Ради друга.

Ради друга, внимательного к каждой мелочи. Ради друга, который сумел сделать невозможное: остановить войну.

Первое время жизни в Ангбанде Феанор не думал о цене остановленной войны. Маэдроса словно не существовало для него. Потом всё-таки спросил о судьбе сына — но больше не о нём, а о средстве сдержать нолдор.

Феанор не прощал младшим бунта против него. В Амане — братьям, здесь — Маэдросу.

Но с годами остывает любой гнев. Даже — гнев Феанора.

И когда он почувствовал прикосновение мысли сына, то — ответил.

«Отец?!» — Маэдрос от неожиданности слетел со своего уступа; быстро забрался обратно.

«Маэдрос. Сын мой».— Искреннее участие. Жалость.

«Отец! Я думал — ты забыл обо мне».

«Нет».— Словно ласковое прикосновение руки.

«Отец, что с тобою? Ты свободен или пленник?»

«Свободен. Или — пленник. Я не пленник Мелькора, Маэдрос. Я пленник судьбы. А ты — ты можешь быть свободен».

«Правда?!» — отчаянная надежда, угасшая долгие годы назад.

«Да, сын мой. Я попрошу Мелькора освободить тебя».

«Постой! На каких условиях ты предлагаешь мне свободу?»

«На прежних. Не допустить войны».

«Против убийцы Короля?!»

«Маэдрос, выслушай меня. Я шёл в Эндорэ мстить за отца. И я отказался от мести. Неужели ты серьёзно думаешь, что я это сделал только из-за дружбы?»

«Но тогда — из-за чего?!»

«За Финвэ рассчиталась судьба. У Мелькора сожжены руки. Так сожжены, что мне страшно при мысли о боли, которую он терпит безмолвно. Ежечасно. Я жалею его как друга; но, останься он моим врагом, я не мог бы придумать мести страшнее».

«А… Клятва?»

«Сильмарил — у меня».

«Только один?»

«Маэдрос, я клялся в ослеплении. Сейчас оно прошло. Я свободен от Клятвы. Я освобожден даже не тем, что Мелькор вернул мне Сильмарил; я стал свободен раньше, когда отрёкся от неё».

Тон Феанора стал настойчивее, оставаясь при этом заботливым:

«Маэдрос, ты с братьями можешь осуждать меня за дружбу с Мелькором. Вы всегда делали это, я же знаю. Но сейчас я говорю тебе как Государь Форменоса: цели войны достигнуты. И месть, и Клятва исполнены. Вернись к братьям. Они будут счастливы узнать, что ты жив».

«И ты, став рабом Врага, смеешь по-прежнему называть себя Государем Форменоса?!» — вслух Маэдрос не сказал бы такого, но мысль было не сдержать.

Феанор дёрнулся, как от пощечины. Но ответил спокойно. Совершенно спокойно:

«Тогда ты будешь висеть на этой скале вечно».