22

«Феанор жив, и я тоже, как ни странно…»

Стало быть, мои опасения оправдались. Унголианта уничтожена, но часть её сущности осталась в самом Пламенном. Оттого я и не хотел возвращать его в Ангбанд. Оттого я и не мог сам приблизиться к нему. Что, если моё присутствие окажется для него губительным? Что, если оно усилит ту отраву, которая, быть может, разъедает сейчас его тело? Проклятая тварь слишком хорошо приспособилась питаться моей Силой.

Оставить Феанора без помощи — риск, но и пытаться помочь — риск не меньший. Я не знал, что произойдёт, когда Таринвитис коснётся Пламенного своей Силой. Надеялся, что всё же она — не я. Рассчитывал на разницу Мелодий. Потому и её не предупредил: страх и отвращение, даже подавленные, могли изменить её Музыку. И вместо помощи моя посланница принесла бы Феанору гибель. Выходит, я сознательно рисковал ею ради более чем сомнительной возможности спасти Пламенного. Я обманул её доверие.

Я метался по комнате, вне себя от ярости и стыда. Я легко пожертвовал бы любым из орков — ну, почти любым. Но майар! И дело тут было вовсе не в их силе или пользе для дела. Я привязался к ним за столетия, что мы провели вместе. Я тосковал по ним в Амане. Да, они были моими друзьями и сподвижниками, но не только. Мы давно уже были — одно целое. Горстка поющих общую Тему. Только горстка.

Я всегда берёг своих майар. Старался беречь.

«Феанор жив, и я тоже».

Я резко остановился. Феанор жив. Жив! А это значит, что замысел мой, возможно, удался. А Таринвитис… я поговорю с ней, она поймёт, что у меня не было другого выхода.

Да, но когда Пламенный очнётся, что он подумает? Что я — его — пре… бросил на произвол судьбы? Вообще-то, он должен догадаться, в чём тут дело, но будет ли он способен ясно мыслить в своём нынешнем состоянии?

Я вновь закружил по комнате. Личный разговор придется отложить, ничего не поделаешь. Передать через Таринвитис? Я поморщился. Не то, чтобы я не доверял майарам, но о некоторых своих… временных трудностях предпочитал всё же умалчивать. Да и не хотелось мне беседовать с Феанором через посредников после того, что он для меня сделал. Осанвэ? Но я боялся мысленно обратиться сейчас к Пламенному — однажды я уже едва не погубил его этим, сам того не желая. Тогда, в Амане, после его безумной скачки на север, после того, как он каким-то непостижимым даже для меня образом сумел вернуться из-за Грани. Я так обрадовался, что послал осанвэ сразу, едва почуял, что мелодия Пламенного вновь зазвучала в мире. А он был совсем без сил, и прикосновение Стихии только чудом не убило его… я слишком быстро забыл, что он — Воплощённый. Но больше такого не повторится.

Я остановился у окна, рассеянно глядя на низко клубящиеся тучи. И внезапно сообразил, что надо делать, и тихо засмеялся, дивясь, что не додумался до этого раньше. Право, такой восхитительной глупости позавидовал бы даже Тулкас! Было бы над чем голову ломать! Решение-то — вот оно, на поверхности!