Это всё придумал Черчилль

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Это всё придумал Черчилль

60-летие Фултонской речи Уинстона Черчилля вызвало в России полярные, но одинаково предсказуемые реакции. Либералы порадовались, что Черчилль возглавил поход свободного мира против несвободного и отмежевался от дядюшки Джо (о ком, случалось, отзывался вполне почтительно). Патриоты припомнили Британии все ее антирусские грехи: считается, что царица морей — главный инициатор, спонсор и вдохновитель всемирной русофобии. Воспроизведен (с новыми обертонами) советский штамп: Черчилль ошельмовал нашу империю добра. Обе точки зрения неплодотворны и по большому счету неинтересны, как и сама конфронтация взаимообусловленных, давно уравнявшихся противников.

Если пытаться освоить новый, внеидеологический взгляд на историю, Фултонская речь представляется небезынтересным объектом анализа. Черчилль сильно подставил западный мир: прозвучи призыв к конфронтации из уст Сталина или Молотова, вина за холодную войну была бы возложена на СССР. Но ни Сталин, ни Молотов ничего подобного не говорили. Не сказать, чтобы не думали, но риторика в начале1946 г. еще была самая миролюбивая. Борис Полевой вспоминал: российские и американские корреспонденты мирно общались во время Нюрнбергского процесса и были потрясены «предательством Черчилля». Вряд ли кто усомнится, что Фултонская речь была исторически неизбежна, раскол коалиции-победительницы неотвратим, что в одну телегу впрячь не можно, — даже проживи Рузвельт дольше, надежды на конвергенцию были бы похоронены. Но сослагательного наклонения история не знает. Соблазнам нельзя не прийти, но горе тем, через кого они приходят. Старт холодной войне дал Черчилль, так записано в истории — и этого уже не перепишешь.

Что касается этой войны как таковой — «по плодам их узнаете их». Ничем хорошим она не закончилась, сколько б особо упертые общечеловеки ни пытались сегодня доказать, что уничтожение империи зла послужило миру ко благу и облегчению. Паритет СССР и Запада, условный, переменный, зыбкий, удерживал мир от попадания в куда более опасные переделки. Сколь бы кровава ни была советская история, противостояние СССР и Запада было именно холодной войной, почти не имевшей шансов превратиться в горячую. Соревнование — с периодами конвергенции, на которую во всем мире надеялись отнюдь не самые наивные люди, — шло на пользу обеим сверхдержавам. Я далек от мысли, что распадом СССР и крахом красной империи мы обязаны исключительно Западу, но столь же далек и от мысли, что Запад расшатывал и изматывал эту империю исключительно из любви к свободе слова и совести. Нормальный процесс сосуществования и соревновательности. Между тем крах СССР столкнул Запад лицом к лицу с куда более чудовищной реальностью, в сравнении с которой наша империя зла — вполне цивилизованный противник. А поскольку мы всегда перенимаем черты врага и в чем-то становимся равны ему — бушевская Америка соотносится с никсоновской примерно так же, как Советский Союз с современным Ираном. Это касается и интеллектуального потенциала, и нравственного состояния выжившей сверхдержавы.

Николай Глазков имел все основания сказать Господу: «Все твои заветы нарушает Гитлер чаще нас». После Фултонской речи (и в особенности после Хиросимы) он мог бы сказать подобное и о Западе. Разумеется, уже в августе 1946-го СССР вернулся к войне с собственным народом и культурой, грянуло пресловутое постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», начались дела повторников, и волна антисемитизма, и чудовищная деградация — но стартом заморозка оказалась именно речь Черчилля. После нее Сталину стало многое можно: все привычно списывалось на войну и враждебное окружение. Сам того не желая, Черчилль сыграл на руку дядюшке Джо — и вряд ли не понимал этого.

В 1941–1945 гг. СССР и Запад объединились не только против Гитлера, но и против дьявола — иррационального, людоедского средневековья. Сегодня то же средневековье все решительнее заявляет о себе. Это противостояние — человек против дьявола — возникает всегда, когда почему-либо рушится модель «человек против человека». В 1917-м оно рухнуло из-за русской революции, в 1991-м — из-за распада СССР. Если бы Черчиллю хватило дальновидности просчитать это, он бы вряд ли произнес Фултонскую речь. И предпочел бы, чтобы ее — необходимую и неизбежную — произнес кто-нибудь другой.

1 марта 2006 года