Мания гениев
Мания гениев
Вообще писать о сексе зачастую интересней, чем заниматься им, и описывать опиумные галлюцинации уж точно увлекательней, чем их переживать. Вот почему сроду не куривший опиума Диккенс в «Тайне Эдвина Друда» описал опиумные глюки и отходняк исключительно интересно, ярко и страшно, а Томас де Куинси, профессиональный опиоман, в «Записках курильщика опиума» близко не подошел к диккенсовской изобразительной силе.
Любой алкаш или наркоман скажет вам, что под наркотиком или под газом мозг рождает волшебные видения, и, записывая их, ты кажешься себе Данте и Байроном в одном лице, но, перечитывая наутро, видишь, что написал банальный бред или смесь из чужих цитат. Шедевры создаются исключительно на трезвую голову и требуют максимальной сосредоточенности — а какая сосредоточенность у маньяка, если он, как солдат из анекдота, все время думает «об этом»? Какая творческая дисциплина у алкаша? Откуда взяться гениальным озарениям у кокаиниста, зависящего лишь от белого порошка?
Алкоголиками, бабниками или даже, чем черт не шутит, мошенниками писатели становятся только тогда, когда им не пишется. Это само по себе страшный стресс, и компенсировать его любыми другими занятиями не получается. И Рембо, навеки покинутый вдохновением, становится спекулянтом, а Николай Успенский, исписавшийся вдрызг, гибнет в пьяной драке, а Глеб Успенский, чувствуя литературный и общественный тупик, тоже запивает и сходит с ума, а Блок во время творческого кризиса 1909 года не вылезает из кабаков, а Фадеев, чувствуя, что не может больше писать вранье, спивается и стреляется, и то же происходит с молодой поэтессой Никой Турбиной, выпрыгнувшей из окна после десяти лет депрессии, и сколько еще народу спилось или скурилось, чувствуя иссякание персонального кастальского ключа, — не перечесть.
Только что человек прикасался к высшим радостям, которые вообще бывают, которых не заменит никакая наркомания и никакой секс, — и на тебе, пустыня. Тут не только запьешь, тут и на людей бросаться станешь. Слава богу, в большинстве случаев это вещь временная — и долгая работа над собой приводит к тому, что тебя опять подпускают к заветному ключу. Или сам он, по прихоти богов, начинает бить среди мерзости запустения. И Есенин почувствовав, что пишется, мигом выходил из запоя, и Довлатов, поймав новую тему, завязывал со спиртным, и Мусоргский прекращал загулы.
В общем, не ждите откровений от маньяков, а маньячества — от гениев. У них своя мания, с которой их не собьешь. А тщеславные, но примитивные отчеты о преступлениях, будь то устные мемуары захватчиков или романы киллеров, оставьте любителям сенсаций. Это не литература. Литературу делают праведники, не интересующиеся ничем, кроме своего бесполезного, одинокого, блаженного ремесла.
27 сентября 2007 года
Больше книг — больше знаний!
Заберите 20% скидку на все книги Литрес с нашим промокодом
ПОЛУЧИТЬ СКИДКУ