Наши фундаменталисты

Наши фундаменталисты

В октябре 93-го поэт и артист Леонид Филатов сказал автору этих строк: первый признак приближения конца света — когда порядочному человеку становится не из кого выбирать. Если в этой цивилизации не на кого поставить — она должна уступить место следующей.

Россия, как всегда, оказалась впереди планеты всей. Выбирать между релятивистами, для которых нет ничего святого, и фанатиками, для которых нет ничего разрешенного, — заведомо безнадежно, в чем мы убедились раньше других. В России проблема традиционно снимается отношением государства — давит и на релятивистов, и на фанатиков. Даже армяне с азербайджанцами умудряются мирно сотрудничать в Москве, где одинаково грабят всех курчавых и смуглых.

К сожалению, всемирного правительства, которое бы равным образом угнетало фундаменталистов и либералов, пока не придумано, а потому весь мир озабочен мучительным выбором между теми, кто рисует карикатуры на пророка Мухаммеда, и теми, кто считает правильным громить посольства в ответ на эти карикатуры.

Ежу ясно, что рисовать карикатуры на пророков нехорошо, как нехорошо, с моей точки зрения, регистрировать однополые браки; еще очевидней, что отвечать на карикатуры погромами — значит превышать противника в мерзости. Христианство давно доказало: чтобы победить, надо быть лучше врага. К сожалению, нашим наиболее радикальным почвенникам христианство глубоко чуждо — им подавай язычество и магию, арийские ритуалы и аркаимскую мистику. А потому в нашем консервативном сообществе раздаются одобрительные возгласы: вот как надо защищать свою веру! Ислам — исторический союзник России в борьбе с растленным Западом.

Высоко мною чтимый Андрей Кураев давно уж (правда, в осторожных формулировках) призывает российских верующих учиться у исламских фундаменталистов. Многие публицисты намекают, что ХАМАС лучше Израиля и несет миру больше света, чем растленная релятивистская культура, насаждаемая сионистами. Даже обычные верующие из числа коллег говорят мне на полном серьезе, что христиане должны учиться защищать свою веру, как защищают ее сирийские погромщики.

Но, господа неофундаменталисты, все это уже было. Христиане уже защищали свою веру, отвоевывая гроб Господень, совершенствуя пыточный инструментарий инквизиции и преследуя инакомыслящих вплоть до аутодафе. Потом пришлось извиняться. Я готов еще смириться с разгромом выставки «Осторожно, религия!» — там насилие было применено к экспонатам, другого и не заслуживавшим; но верозащитник, который в ответ на омерзительное разрубание иконы концептуалистом принялся бы рубить самого концептуалиста, оскорбляет свою веру не в меньшей степени. Ни одна карикатура на Мухаммеда не скомпрометирует ислам так, как президент Ирана или сирийцы, поджигающие датское посольство. Я понимаю: многим нашим консерваторам хотелось бы повалить христианство, исповедуемое лишь для виду, и насадить в России что-то более кровожадное; тоска по погромам в мире сильна, как перед Первой мировой, довольно искры, чтобы вернулась эра массовых самоистреблений. Парижские дела прошлой осени доказали это ясней ясного — тогда Николя Саркози чуть не заставили извиниться за то, что он назвал шваль швалью. Наши фанатики тоже не отказались бы в свое время поджечь НТВ за показ фильма Скорсезе «Последнее искушение Христа». До фильма при этом никому нет дела: всякому фанатику любо громить, и за поводом дело не станет. Поскольку фундаменталисты, назовем вещи своими именами, и вербуют в свои ряды главным образом людей, которым нравится бить и жечь, а кого и за что — не принципиально, призывать равняться на фундаменталистов и значит поощрять самые погромные тенденции.

Аморальность отвратительна, но кровожадные защитники морали куда опасней. И вечные сетования на то, что у православия нет таких воинственных адептов, как у ислама, не стоят ломаного гроша. Между гибелью за веру и убийством за веру — такая же разница, как между… ну да, как между христианством и исламом в их нынешнем виде, простите меня все.

Некий комсомолец во время повальной борьбы с поповщиной в двадцатые годы на глазах у попа грабил церковь и помочился на икону. Поп смотрел на это молча и спокойно. «Что же твой Бог ничего со мной не сделает?» — спросила комсомольская погань. «А что еще с тобой можно сделать?» — ответил поп.

6 февраля 2006 года