Меха и хлысты

Леопольд фон Захер — Мазох был чрезвычайно одаренным ребенком, и позиции его отца и деда сглаживали его путь в жизни. В двадцать лет он уже был преподавателем истории в Университете Граца. Кроме того, его успеваемость, он быстро завоевал себе имя как автор комедий и исторических романов. Втайне он вел жизнь провинциального Дон Жуана, имел связь с женой врача, которая в конце концов, к его огорчению, ушла с другим мужчиной; но он утешал себя актрисами и другими поклонницами его писаний. Таким образом, все казалось в полном порядке, как в этом отношении, так и в других.

Леопольд фон Захер-Мазох

Однако когда Захер-Мазоху перевалило за тридцать, что-то в нем изменилось. Он искал и находил женщин более сильных, чем он сам, и его величайшее удовольствие состояло в том, чтобы полностью подчиниться им. Он бросался к их ногам, как собака, и заставлял их жестоко обращаться с ним и унижать его; чем более жестокими они были, тем больше ему это нравилось. Общительный всю свою жизнь, он вскоре дал литературное выражение этим чувствам. В его Das Vermachtnis Kains (Наследие Каина), сборнике рассказов, опубликованных в 1870 году, он валяется в описаниях жестоких женщин и униженных мужчин. Тут и там он немного морализирует, но очевидно, что эти отношения между женщиной и мужчиной отвечали его собственным сексуальным потребностям.

Самая известная из этих историй "Венера в мехах". Ванда, жестокая, властная женщина, заманивает своего обожателя Северина в ловушку, она связывает его, а затем встаёт перед ним с хлыстом в руке. После этого меха и хлысты стали регулярными свойствами всей мазохистской литературы. Хлыст — это инструмент похоти, мех — фетиш мужчины. Но в то время, как в ранних рассказах Захер-Мазоха садистский элемент — жестокость женщины — всё ещё является самым сильным, в его поздних рассказах преобладает пассивный, чисто мазохистский элемент: сексуальное удовольствие, доходящее до оргазма, в физической боли, которую его любовник причиняет мужчине, избивая его палками, хлеща и мучая всякого рода. Вот пример из его рассказа «Под кнутом»:[164]

"В священную ночь любви он лежал у ее ног и умолял ее в величайшем экстазе: «жестоко обращайся со мной, чтобы я мог вынести свое счастье, будь жесток ко мне, пинай и целуй меня».

Красивая женщина бросила на своего обожателя странный взгляд своих зеленых глаз, ледяных и жадных, затем прошла через комнату, медленно надела роскошное свободное пальто из красного атласа, богато отделанное княжеским горностаем, и взяла с туалетного столика хлыст, длинный ремень, прикрепленный к короткой ручке, которым она обычно наказывала своего большого мастифа.

— Если ты этого хочешь, — сказала она, — Я тебя выпорю.

— Выпорите меня! — закричал ее возлюбленный, всё ещё стоя на коленях. — умоляю вас!»

Баронесса (большинство историй Захер-Мазоха происходит в аристократических кругах) предлагает связать своего любовника, но он с негодованием отвергает это предложение, поскольку это выглядело бы так, как если бы она не принесла ему удовлетворения. Баронесса тогда говорит ему, что порка его не дает ей никакого удовольствия, так как она любит его слишком сильно. — Но мне бы хотелось, — добавляет она, — высечь человека, которого я не любила: это было бы очень приятно.

Несмотря на эту разницу во вкусах, влюбленные сфотографировали себя на память: она лежит на диване, в мехах и с хлыстом, он у ее ног.

Современная карикатура на творчество Захер-Мазоха

Большинство произведений Захер-Мазоха ничем не лучше этого. Как литература они значительно уступают романам Маркиза де Сада, обладавшего определенным воображением и повествовательным даром. У его австрийского коллеги история всегда сосредотачивается на неизбежной сцене порки; остальное — плоский, лишенный воображения интеллектуальный мусор. За все это при жизни Захер-Мазох был посчитан великим писателем и пионером психологии. Биографический словарь Австрийской империи, опубликованный в 1874 году, когда ему ещё не было сорока лет, посвящает ему семь страниц, и когда он праздновал свою 25-летнюю годовщину писательской деятельности, среди тех, кто послал свои поздравления, были Ибсен, Бьомсон[165], Виктор Гюго, Золя, Альфонс Доде, Пастер, Гуно, Рубинштейн и многие другие ведущие люди от литературы, искусства и науки со всей Европы.[166] И сегодня он всё ещё является идолом людей, страдающих тем же извращением, что и его, и даже сегодня в личных колонках прессы «Северин» иногда рекламирует «Ванду» (намек на главную героиню «Венеры в мехах»).