Крупнейший в Европе рынок любви

После блестящей увертюры Венского конгресса Меттер — них, вероятно, мечтал сделать Вену не только политической, но и социальной столицей Европы. Если это был его план, то он провалился. Лондон оставался образцом для всех вопросов мужской элегантности. Дендихуд стал британским экспортом, почти столь же важным, как британские паровые двигатели. Во всем, что составляет женское обаяние, Париж сохранил первенство.

Только в одной области Вене удалось превзойти Париж: в эпоху Меттерниха она стала самым большим рынком любви в мире. В 1820-х годах, когда общая численность населения Вены ещё не достигала 400 000 человек, число проституток в городе оценивалось в 20 000 человек.[135]Это кажется огромной цифрой; она дает одну проститутку на каждые семь или восемь взрослых мужчин населения. Но блудницы, собравшиеся в Вене, работали, прежде всего, на туристическую торговлю, которая была очень активной. Они также экспортировались, поскольку, как и в старом Риме, посетители Вены могли нанимать и забирать «свободных девушек» на длительные периоды времени. Армия сутенеров и проституток облегчала выбор клиентов. Наказание за сводничество было очень низким и накладывалось только в том случае, если преступление совершалось слишком явно на общественных улицах.

Полиция явно поощряла это движение, поскольку проститутки были, по сути, их помощницами. Королевой Венских проституток с 1820-х по 1840-е годы была шатенка Генриетта Ротман, пользовавшаяся особой защитой самого Седльницкого. Она «работала» в своем собственном доме на Элендбастее (Бастион страданий), название которого совершенно не соответствовало роскошным оргиям, происходившим в ее доме. Обличать ее было бесполезно; она была неуязвима, потому что сама была осведомителем № 1 для полиции. Была ещё одна Генриетта, занимавшаяся тем же ремеслом, за высокую цену получившая прозвище Tausend — guldenkraut. (Таусенд — гульденкраут).[136] На своих патрулях она носила сапоги со шпорами, а иногда и мужскую одежду, но никогда не вступала в конфликты с полицией. Одна из ее коллег была известна в узких кругах как «вечная девственница», потому что — якобы из страха беременности — она предлагала мужчинам все, кроме нормального полового акта.

Даже эти прекрасные цветы Венской проституции не отличались какими-либо особыми грациями. Вкус на Дунае был несколько восточным, и полнота там ценилась выше, чем на Сене; одна из самых известных венских любовниц была известна как девушка-слон (Elefantenweibl) из-за ее огромных размеров. На улицах Вены не было места для хрупкой фтизиатрической дамы с камелиями. В домах было достаточно чахотки, от которой страдала каждая третья семья. Женщины, предлагающие свои прелести на продажу, должны были хотя бы выглядеть здоровыми. Сифилис и гонорея, которая всё ещё считалась той же болезнью, свирепствовала. От 6000 до 7000 женщин, страдающих венерическими заболеваниями, ежегодно поступают в три государственные больницы Вены; большинство из них являлись проститутками.

В других отношениях статистика Австрии при Меттернихе также показывает деморализацию, которая оставила Францию эпохи галантности далеко позади. В 1811 году в Вене было одно незаконное рождение на каждые четыре законных; в 1847 году соотношение возросло до 1: 2. Между 1821 и 1840 годами в австрийской монархии было зарегистрировано около миллиона подкидышей.[137] в течение двух десятилетий число детей, подвергшихся воздействию со стороны своих родителей, удвоилось. Отчасти это можно объяснить тем фактом, что было создано больше приютов для подкидышей, но это также показывает, что при режиме Меттерниха семейная жизнь неуклонно распадалась.