Промежуточный пол: Жорж Санд

Законы любовной жизни более сложны, чем законы механики. Галилей, который разработал их, открыл самые тонкие отношения между физическим и психическим и описал их с безжалостной точностью историка природы, был женщиной: Аврора Дюдеван, урожденная Дюпен. Эта дама написала несколько сотен романов под псевдонимом Жорж Санд. Большинство из них сегодня не читаются, но некоторые, особенно среди ее ранних работ, содержат отрывки, которые обеспечивают ей прочное место не только в литературе, но и в науке о сексе. Она была романтиком, которая искала абсолютного счастья в любви и не находила его. Она отдалась множеству мужчин, но ни один из них не удовлетворил ее. Она страдала от удовольствия и не находила радости в воспоминаниях о муках любви. Она не была мазохисткой; она действительно страдала не по идеологическим соображениям, не из-за морали или снобизма, как многие ее коллеги и любовники — мужчины, а из-за своего темперамента она стояла на полпути между полами.

Физиологически она, несомненно, была женщиной, причем красивой и очаровательной, с густыми черными волосами и глубокими темными глазами, точеными чертами лица и изящным, хорошо сложенным телом: южный тип, как у одной из девушек — рыбаков с Капри из тогдашних модных картин. Однако ее генеалогическое древо указывало на нордическое происхождение. Она вышла из знатной фамилии, членами которой можно было больше, чем немного гордиться. Ее прапрадедушка был курфюрстом Августом Сильным, ее прадедушка — маршалом Морицем Саксонским, ее дед — чрезвычайно богатым французским аристократом, отец — доблестным офицером наполеоновской армии. Прялочная сторона дерева была, правда, менее феодальной; большинство союзов не были легализованы. Все же она тоже начиналась с знатной дамы, Бранденбургско-шведской графини Авроры фон Кёнигсмарк, но партнеры постепенно становились все более и более общими. Мать Жорж Санд, если верить не очень ласковому описанию ее дочери, была провинциальной певицей самого низкого класса «выродившейся представительницей бродячей расы цыган этого мира».

Жорж Санд — портрет 1804 года

Эта родословная может быть одним из объяснений свободы, с которой Жорж Санд изменяла своим любовникам. Но тогда что известно о наследственных моральных качествах? До сих пор не обнаружен ни ген первородного греха, ни какие-либо психологические законы, объясняющие, почему одни дети, говоря сексуальным языком, кажутся отбросами своих предков, а другие — нет. Во всяком случае, Жорж Санд росла не в какой-то богемной атмосфере, а в защищенном окружении семейного замка. Она получила обычное образование в женском монастыре, не выказав никаких признаков бунта, и в восемнадцать лет вышла замуж за богатого молодого барона. Все, казалось, было в полном порядке; у них был ребенок, которому Аврора была и оставалась любящей матерью.

Затем появился первый любовник, чиновник магистрата, такой застенчивый, что он только поцеловал ее в гроте Лурда. Следующий любовник был более предприимчив; скорее всего, он был отцом второго ребенка Авроры. Третий любовник, писатель по имени Жюль Сандо, уговорил ее порвать со своей скучной провинциальной жизнью на стороне скучного и ревнивого мужа. Она собрала чемоданы и поехала в Париж. Чтобы заработать на жизнь она начала писать, а затем до конца своей жизни писала по двадцать страниц в день. Она очень серьезно относилась к своей профессии и презирала мужчин, которые не делали того же самого. Одна из причин того, почему она так усердно работала, заключалась в том, чтобы не стать материально зависимой от своих любовников. Если она снисходила до того, чтобы быть их хозяйкой, она хотела быть ею в первоначальном смысле этого слова: упражняться в мастерстве.

От мужчин, с которыми она жила, то ли несколько дней, то ли несколько лет, она требовала полного подчинения, причем это относилось и к сексуальным вопросам. Это иногда вызывало трудности. Было похоже, что мужчинам не нравилось отказываться от роли ведущего партнера в интимных контактах. Пока цель ещё была не достигнута, люди столь же жалки, как рабы; но как только они достигают ее, они становятся властными, жестокими, невнимательными, заинтересованными только в своем собственном удовольствии и своей собственной потребности в отдыхе. Они ничего не узнали из уроков, которые пытался преподать им Бальзак. Анатомия и физиология женщины не интересуют их.

В романе под названием «Лелия» Жорж Санд выражает свои ночные любовные муки более явно, чем любая женщина до нее. Вот одно из таких страстных признаний:

«Лежа рядом с ним, я чувствовала какую-то странную и безумную жадность, которую не могли утолить никакие объятия… Когда он заснул, удовлетворенный и пресыщенный, я осталась неподвижной рядом с ним. Должно быть, я провела много времени, наблюдая за ним, пока он спал. Он казался мне таким красивым, этот мужчина!.. Я почувствовала сильное искушение разбудить его, обнять и пробудить в нем ласки, которые я ещё не успела вкусить в полной мере. Я выдержала обманчивое желание моих страданий, ибо прекрасно понимала, что он не сможет его успокоить… Иногда во сне я чувствовала, что меня уносит вместе с ним. Потом я поплыла по волнам неописуемого сладострастия и, обхватив его шею безвольными руками, упала ему на грудь и пробормотала какие-то невнятные слова. Но он проснулся, и тогда мое счастье улетучилось. Я снова нашла человека, мужчину, жестокого и ненасытного, как дикий зверь, и я бежала, содрогаясь. Но он последовал за мной, он потребовал плату за свой разбитый сон, и на коленях обморочной, полумертвой женщины он осушил свое дикое удовольствие до дна».[141]

На ком же тогда сосредоточила свой сексуальный импульс Лелия, которая была не кем иным, как самой Жорж Санд? Неужели этот мужчина служил ей только стимулятором для самовлюбленного самоудовлетворения? Неужели в своих мечтах и желаниях она искала другого мужчину, кроме того, что лежал рядом с ней? Наверное, нет. Что искала, но не могла достичь женщина? То, ради чего она взяла себе мужской псевдоним, оделась как мужчина и курила сигары, было, вероятно, сначала только уловкой, чтобы привлечь внимание. Однако вскоре она уже не нуждалась в подобной рекламе. Все знали, что она женщина; ее первые романы сделали ее знаменитой. Но она продолжала одеваться и… вести себя как мужчина; и это было признаком того, что такое поведение действительно удовлетворяло в ней мужской элемент. И не только внешне ее мужественность находила выражение. У нее была подруга, к которой она писала самые нежные любовные письма; но эта дама, Парижская актриса, жена журналиста и в то же время любовница поэта Альфреда де Виньи, явно не имела никакого отношения к лесбиянству.

Другие женские дружбы Жорж Санд, похоже, тоже никогда не выходили за рамки платонических. Во внешнем мире она оставалась охотницей и пожирательницей мужчин, дикой нимфоманкой, тогда как в действительности ни один мужчина не приносил ей удовлетворения. В 1830-е годы делить постель с этой знаменитой женщиной считалось венцом интеллектуальной славы. Не все этого добились. Генрих Гейне, который долго ухаживал за ней, был отвергнут, возможно, потому, что его семилетний стаж сделал его слишком старым для нее. Ей нужна была молодая плоть, чтобы пробудить свои чувства. Почти все ее любовники были моложе ее. Но даже молодости, остроумия и красоты было недостаточно, чтобы пройти испытание перед этой капризной принцессой Турандот.

Альфреду де Мюссе в двадцать три года пришлось смириться с тем, что она назвала его импотентом. Они вместе отправились в Венецию, и когда он заболел и его лихорадило, она изменила ему с его лечащим врачом. Одно время считалось, что полностью порнографический роман под названием Gamiani, ou deux nuits d'exces (Гамиани, или Две ночи сладострастия), опубликованный анонимно в Брюсселе вскоре после этого, представлял собой месть ей со стороны Альфреда де Мюссе. Это ошибка; он никогда не опускался так низко. Его ответ, менее безвкусный, можно найти в его меланхоличном поэтическом цикле Nuits. Он недолго оставался безутешным; герцогини и прекрасные актрисы помогли ему забыть «предательство» Жорж Санд, но в своей поэзии он навсегда остался человеком великой скорби.

Еще более катастрофическим, даже в художественном смысле, был конец связи Жорж Санд с Шопеном. Когда начался роман, ей было уже за тридцать; ему было двадцать семь, и он был помолвлен с молодой полькой. Некоторое время он сопротивлялся, потом упал в логово львицы. Она заботилась о нем, но жизнь с этой тиранической женщиной была для него тюрьмой, из которой, в конце концов, только дочь Жорж Санд, авантюрная Соланж, удерживала его от бегства. Когда он, наконец, освободился после десяти лет заточения, он был совершенно разбит.

Другие гениальные люди были менее готовы подвергать себя капризам этой женщины. Проспер Мериме, автор «Кармен», известный на весь Париж как Дон Жуан, осадил Жорж Санд. Это был провал. После того как он провел с ней две ночи и она не оттаяла, он ушел. Он возложил вину на неё, она — на него. «Если бы он любил меня, — жаловалась она потом, — он подчинил бы меня себе; и если бы я могла подчиниться мужчине, я была бы спасена, ибо свобода гложет меня и убивает». Но ее первая реакция — презрение. Она замечает презрительно, с той откровенностью, с какой всегда сообщала друзьям о своих самых интимных переживаниях: «вчера вечером у меня был Мериме; в нем мало что есть». Виктор Гюго поспешил повторить эти слова повсюду. Мериме выглядел глупо; даже его искусство укротителя львов потерпело крах на Жорж Санд.

Она не смогла добиться Ференца Листа; он остался верен своей любовнице, графине д'Агуль. Мари д'Агуль, внучка Франкфуртского банкира Бетмана и мать Козимы Вагнер, была, как и многие женщины той романтической эпохи, значительно старше человека, ради которого она оставила своего мужа. Она тоже любила писать под мужским псевдонимом, но она была настоящей женщиной. Жорж Санд не скрывала своего влечения к ней. Она говорила со своей счастливой соперницей в образе, который не нуждается в интерпретации Фрейда; ее самым горячим желанием было лечь под пианино, на котором Ференц Лист стучал с такой силой, что ни один инструмент не мог устоять. Возможно, бдительность графини спасла ее от очередного разочарования.