Сонеты Божественного Аретино

Можно ли было пойти ещё дальше и изобразить мужчину и женщину, обнимающихся, как естественное явление, без мифологических и романтических атрибутов? Три высокопоставленных и уважаемых художника отважились на это — не в свободной Венеции, даже не во Флоренции, где, возможно, не все, но большинство вещей было разрешено, а в самом папском городе Риме. Художником, который, по-видимому, придумал этот план, был Джулио Романо, в то время молодой человек всего двадцати пяти лет, но широко известный как настоящий преемник Рафаэля. Он был любимым учеником Рафаэля, помогал ему украшать лоджии и залы Ватикана, а после смерти Рафаэля в 1520 году был нагружена заказами от высших сановников Церкви. Его украшения для виллы Ланте отважились на область эротики, но они всё ещё были ничто по сравнению с его следующим предприятием. Он предложил изобразить различные позы коитуса на шестнадцати картинах. Другие молодые художники до него, вероятно, делали подобные рисунки для собственного развлечения, но держали свои наброски при себе. В любом случае, очарование темы для Романо, кажется, заключалось в ее новизне. Помпеи ещё не были вновь открыты, и индийские и персидские представления этой темы не проникли на Запад.

Джулио Романо. «Двое любовников.»

Джулио Романо закончил наброски в 1524 году и был так доволен ими, что поручил Марку Антонио Раймонди, лучшему граверу Рима, сделать медные оттиски. Они, конечно, предназначались только для частного обращения, но некоторые из них попали на рынок.[94] В Риме эпохи Возрождения ничто не оставалось тайной. Через несколько дней эта новость достигла Ватикана и неким ревностным прелатом была доведена до сведения папы. Климент VII, Медичи по происхождению, был другом искусств, но он оказался в шоке от того, что такое могло произойти в Риме, среди художников, которые работали для Ватикана. В придачу, почти более позорной, чем сами картинкии, он нашел надпись: «In quanti diversi modi, attitudini e posituri giaccino i disonesti uomini con le donne» («Как много различных способов, подходов и позиций блудные мужчины находят для возлежания с женщинами»).

Папа требовал, чтобы художники были арестованы на месте и привлечены к суду, но один из его советников, поэт и дипломатический агент Пьетро Аретино, вмешался за них. Аретино был человеком с хорошей репутацией; он только что сочинил панегирик папе и получил в награду пенсию. Однако несколько недель спустя выяснилось, что Аретино не только был посвящен в проект Джулио Романо, но и сочинил весьма показательный сонет для каждой из картин. Это было уже слишком. Папа приказал своим людям уничтожить все листы и все копии, на которые они могли наложить руки, и арестовать всех заинтересованных лиц. Джулио Романо, однако, тем временем удрал в Мантую, прихватив с собой гравюры с помощью графа Бальдассаре Кастильоне, Мантуанского посланника при папском дворе; Аретино тоже бежал, укрывшись в Милане у родственника папы, кондотьера Джованни де Медичи. Только наименее виновный из трех, гравёр Раймонди, был пойман и брошен в тюрьму, откуда, однако, влиятельные доброжелатели вскоре добились его освобождения.

Пьетро Аретино

Тем не менее действия папы привели к полному исчезновению рисунков Романо, в то время как из гравюр сохранился только один экземпляр, якобы надежно запертый в библиотеке Corsiniana в Риме. Рисунки «по Джулио Романо», которые всё ещё иногда всплывают (набор был недавно напечатан частным образом во Франции[95] 104), на самом деле являются реконструкциями на основе традиции, с помощью текста Аретино. С другой стороны, Аретино, менее робкий и более изобретательный, чем Романо, сохранил свой вклад в Моди и увидел, что он был сохранен для потомков. Его Sonnetti lussuriosi являются одними из самых известных и востребованных продуктов порнографической литературы, но и некоторые из самых скучных. Удивительно, что картины такого великого художника, как Романо, вдохновили такого умного и образованного человека, как Аретино, на такие невыразимо грубые непристойности. В сонетах нет и следа ни остроумия помпейских позитивистов, ни поэзии Камасутры, ни позднеиндийской Анангаранги. Аретино дает, так сказать, динамическое объяснение каждого рисунка. Он описывает весь ход рассматриваемого акта, но кроме нескольких мифологических аллюзий каждое стихотворение является лишь грубым перечислением и бесконечным повторением самых вульгарных выражений для гениталий и полового акта.

В Венеции, где Аретино основал свою литературную мастерскую в 1527 году (он нанял большое количество помощников), он мог более свободно управлять своими сексуальными фантазиями, поскольку здесь не было цензора, который мог бы остановить его. Все, что не представляло непосредственной опасности для безопасности Венецианского государства, можно было свободно писать, печатать и распространять. Этого было достаточно, чтобы сделать Венецию главным центром порнографической литературы в шестнадцатом веке. Аретино воспользовался этой лицензией в полной мере. Его главная работа, Ragionamenti, в которой он описывает неверность замужних женщин, чувственность монахинь и воспитание молодой девушки, чтобы быть полной куртизанкой, содержит главы едва ли менее откровенные, чем Sonnetti lussuriosi. Еще непристойнее его диалог между Магдалиной и Юлией, имитация Гетерианских диалогов Лукиана, но гораздо грубее оригинала. Эти произведения тоже сегодня надежно спрятаны на «зарезервированных» полках немногих библиотек, которые ими владеют, но современники Аретино не нашли в них ничего предосудительного. Они наделили их автора, в свое время, прозвищем il divino — «божественным».

«Зевс, соблазняющий Олимпиаду» (мать Александра Македонского).

Джулио Романо, фреска в Палаццо Те в Мантуе 1527 г.

Правда, эта сторона его творчества была не единственной, которой Аретино был обязан своей славой. Он был разносторонним человеком и выполнял любой заказ, размещенный у него, при условии, что клиент хорошо платил. Он также написал книги переполненного благочестия, например, его Humanita di Cristo, в трех томах. Папа Юлий III простил ему грехи и поцеловал в лоб, а поэт Соннетти только — только успел стать кардиналом. Король Франции Франциск I и император Карл V воспользовались его талантом как политического агента и посредника; среди его друзей были такие художники, как Тициан и Микеланджело (которых он впоследствии ударил ножом в спину). Везде, где поднимались вопросы эстетики и морали, раздавался голос Аретино. Тем не менее, он был известен главным образом как поэт секса, и поскольку Ренессанс любил приписывать известным людям причину смерти, соответствующую их жизни, для Аретино была придумана типичная история: говорили, что некоторые добрые друзья рассказывали ему наводящие на размышления истории о его сестрах, которые вели галантную жизнь — в Венеции, и что это так щекотало Аретино, которому тогда было шестьдесят пять лет, что он упал со стула от смеха и умер на месте.