Похоть глаз

Даже в эти годы Париж сохранил свою репутацию главной цитадели гетеросексуальной любви. Общественная жизнь, после небольшого спада в первые годы существования республики, снова стала великолепной, роскошной, экстравагантной и более Международной, чем когда-либо. Это было не без справедливости, что годы около 1900 г. были позже названы La belle epoque (Прекрасная эпоха); это была действительно belle epoque — для тех, кто мог заплатить за то, что предлагал Париж.[171]

В этом городе блеска и роскоши женщина царила безраздельно. Люди приезжали в Париж со всех концов света, чтобы восхищаться, покорять и покупать красивых и элегантных женщин. Тот, у кого не было таланта побеждать и желания или денег покупать, мог, по крайней мере, полностью насладиться зрелищем. Эта ветвь эротики тоже была наиболее искусно организована и коммерциализирована.

Среди тех, кто не практикует нормальный половой акт, сексопатология выделяет визуальный тип, так называемых вуайеристов, которые получают свое главное удовлетворение, видя обнаженных индивидуумов противоположного пола и глядя на их половые органы или даже наблюдая за коитусом других. Только в крайних случаях это можно назвать извращением, так как удовольствие от вида обнаженного тела распространено даже среди нормальных людей. Похоть глаз — это первая стадия сексуального наслаждения. В некоторых случаях, однако, это также последняя стадия, потому что действие любви, по той или иной причине, не идет дальше. Либо сопровождаемый онанизмом или загрязнением, либо без них, он становится заменой нормального заключительного акта. Часто вуайерист даже не видит живую женщину: он довольствуется представлением. Таким образом, это двойная замена. Этот замещающий эротизм, однако, не является особенностью ненормального. Солдат на дальнем посту, который вешает на стену фотографию обнаженной женщины, не становится при этом извращенным вуайеристом, так же как и бессильный старик, для которого зрение — это единственное, что ему остается, вовсе не обязательно извращенец.

Это поле очень широкое и полное нюансов; пожелания есть многообразие. Туристическая индустрия Парижа приняла этот факт во внимание и старалась показать каждому мужчине то, что он хотел, в пределах, установленных его вкусом и кошельком — от порнографических фотографий до обнаженных ревю в мюзикхоллах, от стриптиза на сцене водевиля до изысканных частных шоу для настоящих вуайеристов. Автоматы были установлены в интересах бедных людей, в них можно было увидеть серию фотографий того, как женщины раздеваются, показывая каждое последующее движение. Другие удовольствия были в распоряжении состоятельных клиентов. Были роскошные бордели, в которых две дочери дома показывали вариации полового акта между мужчиной и женщиной, с помощью отталкивающих приспособлений из кожи. Учреждения сошлись на некой мистической системе чисел, напоминавшей Древнюю Индию; было тридцать две позы, не больше и не меньше. Еще более любопытных туристов экскурсоводы водили в тихие парки за пределами Парижа или в дома, где они могли получить крупный план любящих пар в их интимных объятиях.

Однако лишь небольшой круг вуайеристов находил удовольствие в таких своеобразных удовольствиях. Среднестатистический турист остался доволен увиденным на сцене. Этого, поначалу, было не так много. В то время как слова ревю и кабаре были похотливее, чем сегодня, платья на сцене были более приличными. Считалось смелым, если танцовщицы или хористки позволяли увидеть что-то из своей груди. Кульминацией эксгибиционизма были канкан в «Мулен Руж» или «Табарин», в которых танцовщицы демонстрировали что-то от своих природных прелестей поверх длинных чулок. Однако, как тогда танцевали, это был скорее акробатический поворот, чем сексуальный стимулятор.

Впервые полностью обнаженной женщина появилась на сцене в Фоли-Бержер в 1912 году. Она была видна только одно мгновение. Боялись скандала, но публика скоро привыкла к этому эротическому обогащению театра, и после Первой мировой войны обнаженные женщины фигурировали в программе каждого Парижского ревю. Даже в Лондоне появление обнаженных женщин на сцене разрешалось при условии, что они не двигались. Так, пока они стояли неподвижно, как статуи, это было искусство — так решили английские специалисты; только движение обнаженного тела могло вызвать у зрителя безнравственные мысли. Во Франции, напротив, считалось, что вид красивых обнаженных женщин, мягко двигающих своими конечностями, был совершенно эстетическим зрелищем, которое не могло оскорбить скромность мужчины с нормальными вкусами. Тысячи посетителей из всех стран, которые стекались посмотреть Парижские обнаженные ревю, казалось, поддерживали французский взгляд на эстетику.