Глава 7 Искусство притворства

Ни одна из двух великих новых религий не давала сексуальному инстинкту такой свободы, какую ему даровал Закон Моисея. Ислам отдал женщину на милость полигамных мужей; христианство осуществляло правосудие, карая обоих полов. Разница, однако, была принципиальной. По закону Мухаммеда благочестивый мусульманин мог написать: «Хвала Аллаху, Который создал женщин в их красоте, который создал их тела со всеми прелестями, которые пробуждают желание, который сделал их волосы такими красивыми, который создал их шеи и драгоценные изгибы их грудей».[83] Но на христианских алтарях каждый вечер звучали слова, которые до сих пор являются частью официальной вечерней молитвы Католической Церкви: Ecce enim, in iniquitatibus conceptus sum et in peccatis concepit me mater mea. — «Вот, я зачат в беззаконии, и во грехе зачала меня мать моя». — И после того, как муж и жена услышали эти слова в покаянии и так помолились, они должны были вернуться на брачное ложе и снова согрешить, сознательно?

Истинные верующие подвергались страшному давлению. Однако половой инстинкт не должен был подавляться. Он бунтовал даже в людях, посвятивших себя Церкви тело и душу. Борьба за безбрачие духовенства длилась целую тысячу лет. Для теологов этот вопрос был вопросом догмы, но для отдельного священника он означал полное изменение его жизни. Архитекторы Церкви учли это и приступили к работе очень осторожно. Даже Св. Павел, который в принципе поддерживал безбрачие и считал его особенно желательным для миссионеров, избрал епископами женатых мужчин и отцов семейств.[84] Единственное ограничение, которое он наложил на них, что они не должны снова жениться, если их жены умрут. Целибат не был обязательным для низших классов духовенства в течение первых трех столетий Христианской эры; он считался только неприличным для мужчин, которые были посвящены в священство, когда они были одиноки, чтобы жениться впоследствии.