Рыцарская мораль: добродетельное прелюбодеяние

Сама история испытаний ведьм показывает, что Средневековье было более терпимо в вопросах сексуальной жизни, чем многие ранние и поздние эпохи. Никто, кроме священников, монахов и монахинь, составлявших действительно значительную часть населения, не должен был подавлять свои сексуальные импульсы. Они не должны были быть изгнаны, как того хотели отцы Церкви, а только скрыты. При соблюдении этого условия люди могли на практике делать всё, что им заблагорассудится. Если позволительно охарактеризовать столь долгий и столь изменчивый период простой фразой, то можно сказать: существенным было притворство. Это относилось и к политике, и к сексуальной жизни. На поверхности всё сосредоточилось вокруг верности. Вся феодальная система зависела от верности вассала своему сеньору, а семейная жизнь — от супружеской верности, которая не оставляла места для других отношений. Но развитие понятия верности привело к тому, что оно привело к возвышению неверности в изобразительное искусство.

Акт неверности не был позором, всегда при условии, что человек сохранял формы учтивого обращения и был готов обнажить меч и в случае необходимости (это случалось не часто) умереть за свою сердечную страсть. Искусство прелюбодеяния использовало ту же терминологию, что и официальный кодекс морали: честь, чистота, добродетель, верность были частью регулярного словаря героев, соблазнявших чужих жен. Любой рыцарь, который довольствовался женитьбой на девушке до того, как сам стал практиковаться в прелюбодеянии и унес несколько трофеев погони, был недостоин своих шпор. Прелюбодеяние было социальным развлечением среди высших классов. У рыцаря должна была быть «дама», которой он поклоняется, которой он посвящает себя, и дама должна быть замужем, если это возможно, за мужем чуть более высокого ранга, чем любовник, ибо в рыцарской любви глаза всегда обращены вверх. Все было чисто, изящно и благородно — honi soit qui mal y pense.[92]

Предположить какую-либо связь между этими сексуальными отношениями и Дьяволом — не говоря уже о колдовстве — значило бы нанести смертельное оскорбление гордости рыцаря и чести дамы. К счастью, это предложение так и не было сделано. Церковь и государство одинаково терпели прелюбодейные отношения между молодым рыцарем и баронессой. Кавалер мог даже привнести религию в свои сердечные дела. Это значило выбрать себе небесную покровительницу, и такова была обычная практика, хотя это звучит невероятно, которая состояла в том, чтобы призвать Деву Марию, чтобы покровительствовать любовной связи и смягчить сердце дамы к ее просителю.

Дева Мария была определенно признана Богородицей, Божьей Матерью, на Ефесском соборе в 431 году. С тех пор культ Девы Марии прошел через множество этапов. Она была больше, чем просто смертная женщина; ей воздавались божественные почести. В период перехода от язычества к христианству она отождествлялась на Востоке с Реей-Кибелой, великой богиней греко-римского пантеона. В Италии она позаимствовала черты Цереры, богини урожая; в Северной Европе она заняла место богини Фрейи. Однако вскоре правоверные возвели ее на ещё более высокий трон в качестве Регины Коэли, Царицы Небесной. Только в позднем Средневековье она стала более гуманной и стала символом материнства. Однако никогда прежде человечество не совершало такого богохульства, чтобы сделать Деву покровительницей организованного прелюбодеяния — ибо рыцарское служение женщине, лишенное своих романтических атрибутов, было именно таковым.