Брак в Советской России

В то время как вестернизация была концом турецкой секс-революции, для русских она была только отправной точкой. В декабре 1917 года, всего через несколько недель после победы большевиков, новое правительство издало закон об отмене церковного брака — до тех пор единственной законной формы — и замене его гражданской регистрацией. В то же время был введен развод, также осуществляемый путем простого уведомления регистратора, при условии только согласия обеих сторон. Если только одна сторона хочет развода, а другая нет, дело должно было решаться в суде. Это был великий революционный акт, тесно связанный с французским законодательством 1792 года, но все же лишь временное решение. Соответствовала ли она принципам, на которых должно было строиться новое социалистическое государство? В этом вопросе люди нового режима сильно расходились во мнениях.

На самом деле, когда разразилась русская революция, у марксистов не было единой доктрины о половой жизни. Они соглашались только в том, что брак в буржуазном обществе был развращен капиталистическими влияниями и что отмена частной собственности одновременно уничтожит эксплуатацию и унижение женщин браками за деньги, домашним рабством и проституцией. Цель, насколько это было ясно, состояла в том, чтобы отделить экономическую жизнь от секса. Сексуальная жизнь должна была быть деэкономизирована и таким образом снова сделаться чистой и естественной, а не искаженной, как это было в течение многих тысяч лет из-за мужской жадности и тирании.

Это было, конечно, высокое и благородное намерение, но едва ли это являлось достаточным основанием для введения нового порядка сексуальной жизни. Прежде всего, возник вопрос: какими природа создала людей? Были ли они в основе своей моногамны или склонны к полигамии? Была ли семья естественной общностью или только продуктом конкретных экономических систем?

Карл Маркс, сам добропорядочный муж и отец, не слишком беспокоился по этому поводу. Единственный авторитетный ответ на эти вопросы содержался в нескольких предложениях в поздней работе Фридриха Энгельса. В своей книге «Происхождение семьи», опубликованной в возрасте 64 лет, Энгельс провозгласил себя ярым приверженцем моногамии, смело заявив: «Поскольку половая любовь по своей природе исключительна — хотя эта исключительность сегодня полностью реализуется только у женщин, — то брак, основанный на половой любви, по своей природе моногамен». Энгельс был убежден, что в социалистическом государстве будущего мужчины тоже очень скоро станут моногамными. «Если теперь экономические соображения, которые заставляют женщин терпеть эту привычную неверность мужчин — беспокойство за свое собственное существование и ещё больше за будущее своих детей — если они исчезнут, то весь опыт показывает, что последствия равенства, достигнутого таким образом женщинами, будут гораздо больше способствовать тому, чтобы мужчины действительно стали моногамными, чем женщины — полиандрами».

Даже Энгельс действительно не верил, что любовь длится вечно. Сердце каждого женатого мужчины или женщины непостоянно. «Если только брак, основанный на любви, нравственен, то нравственным остается только то, в чем любовь длится». Следовательно, чрезвычайный выход из развода должен быть разрешен не после совершения прелюбодеяния, а для предотвращения его совершения. Супружеским парам не следует слишком усложнять жизнь, и они должны быть избавлены от необходимости «пробираться через ненужную грязь бракоразводного процесса».

В сущности, законодательство русской революции следовало этим принципам. Однако далеко не все революционеры были с ними согласны. Хотя вожди революции отнюдь не были вольнодумцами, многие из них считали, что Энгельс слишком высоко оценил моногамный инстинкт человека и что на него слишком сильно повлияли идеи буржуазно-романтического идеального брака. Другие, ещё более веские возражения исходили от экономических доктринёров. Даже если государство в будущем возьмет на себя материальную заботу о детях (а в настоящее время об этом не может быть и речи), разве нет опасности, что моногамия поможет выжить старому семейному эгоизму, и совместимо ли это с коллективизированной экономической системой?

Эти вопросы обсуждались в течение нескольких лет. Решающий голос в конце концов был отдан Лениным, который решительно высказался за сохранение семьи на основе моногамного брака. Однако после смерти Ленина в 1924 году оппозиция вновь заявила о себе. Прогресс индустриализации и коллективизации шел в том же направлении; миллионы браков распадались из-за того, что муж или жена находили работу в другом городе, часто в далекой провинции. Супружеские пары расставались на всю жизнь и вступали в новые сексуальные отношения без предварительного развода с предыдущим партнером. Сожительство процветало, чему способствовала нехватка жилья. Институт брака был на пути к саморазрушению.

Брачное законодательство 1927 года поощряло этот процесс путем дальнейшего облегчения развода. Свободное сексуальное сожительство было поставлено на один уровень с браком. Мужу, живущему с другой женщиной, больше не нужно было просить согласия жены на развод или ходатайствовать об этом в суде — простого уведомление регистратору (ЗАГС) хватало. Чуть позже жена получала уведомление о том, что она разведена. То же самое происходило, когда жена заключала новое партнерство без ведома мужа. ЗАГС присматривал за всем этим делом. Это был период знаменитых «разводных открыток». Формально моногамия ещё существовала в Советском Союзе, но на практике это была лишь легализация свободной любви и зачастую лишь прикрытие распущенности и даже проституции.

Очень многочисленные злоупотребления, а также любовные и семейные трагедии, возникшие в результате этой системы, вызвали народную реакцию. Но самым главным было то, что эти кратковременные браки не приносили государству столько детей, сколько хотел Кремль. Экономические условия улучшились, но внешнеполитическая ситуация стала ещё более угрожающей. Государство нуждалось в рабочих и солдатах и стремилось к тому, чтобы новое поколение было многочисленным. Брак на всю жизнь казался, в конце концов, лучшим средством обеспечения этого. В 1936 году был принят новый закон, полностью обративший вспять тенденцию предыдущего законодательства. ЗАГСы могли регистрировать развод только при согласии обеих сторон. Развод регистрировался по документам заинтересованных сторон, и — самое большое препятствие — на разводы был наложен прогрессивный налог. Первый стоил пятьдесят рублей, второй 150, третий и все последующие разводы, по 300 каждый. Это была сумма, которую мало кто из работников мог собрать сразу.

В июле 1944 года, ближе к концу Второй мировой войны, развод стал ещё более трудным. Эта процедура стала приравнивается к аналогичной в западных странах. Лицо, желающее развестись, должно было сначала обратиться в Народный суд; суд попытается примирить стороны, и только если это оказывается невозможным, объявляется развод. В то же время пошлины были повышены до 2000 рублей для обычных разведенных, так что только люди, имеющие большие доходы, такие как инженеры, писатели или высокие государственные служащие, могли позволить себе роскошь нескольких разводов. Даже они предпочитали не обращаться в суд слишком часто, потому что развод теперь имел дурную славу. Отличительной чертой хорошего советского гражданина, начиная с этой даты стала хорошая, крепкая супружеская жизнь.