Загадка Казановы

Загадка игры во флирт, своего рода игры в прятки, которая имеет вполне определенную цель, но усиливает удовольствие игрока, ставя барьеры на его пути, была только одним аспектом любовной жизни эпохи галантности. Другой была внезапная атака. В самом деле, часто сюрпризы были тщательно спланированы обеими сторонами, ибо природа наделила человечество мозгом, который не следует полностью упускать из виду в любви. Сексуальная жизнь эпохи галантности почти всегда содержала в себе интеллектуальный элемент, даже когда она, казалось, проистекала исключительно из эмоций. Чтобы быть приятным, приключение должно быть тщательно подготовлено. Мужчины-адепты насилия могут насиловать женщин, но насилие обычно происходит только в воображении мужчины. В «Liaisons Dangereuses» женщина пишет своему обожателю, который слишком часто изображал из себя неотразимого Дон Жуана: «Неужели ты веришь, томящийся любовник, что каждая женщина, которой ты обладал, была взята против ее воли?» — и многие светские женщины разделяли эту точку зрения. Удовольствие от приключений иногда принимало экстравагантные формы. Сестра покровительницы Руссо, мадам Д'Эпине назначила певцу, которым восхищалась, первое свидание: они должны были встретиться в постели.

Любовная жизнь XVIII века была, несомненно, менее заторможенной, чем в другие века. Зачем скрывать от других, что ты наслаждаешься любовью, что у тебя есть любовник или несколько любовников? В переполненных дворах — а десять тысяч мужчин и женщин были заперты вместе в Версале — каждый знал всё обо всех остальных, во всяком случае, и изобрел больше. Зачем же тогда играть в ангела добродетели? Да и мужчины не отличались особой осторожностью. Рассказы о галантных приключениях служили тому, чтобы скоротать время. Следует отметить, однако, что большая часть того, что мы знаем сегодня о любовной жизни эпохи галантности, происходит из мемуаров или посмертных писем, секретных полицейских или дипломатических отчетов. Два многотомника самых известных мемуаров — 21 том Сен-Симона, который охватывает последние десятилетия Людовика XIV и регентства, и почти столь же объемистая автобиография Казановы, которая охватывает Европу в эпоху Людовика XV и Людовика XVI, — не появлялись до XIX века, а затем вышли в свет почти одновременно, между 1820 и 1830 годами. И то и другое — дело рук стариков, которые мечтают вновь пережить свои юные годы, вспоминая их. Сен-Симон отражает высокомерие реакционера, для которого даже эпоха Людовика XIV была «господством обычной буржуазии», в то время как Казанова окрашен меланхолией сердца человека, который никогда не достигал удовлетворения за всю свою жизнь и не оставил в конце ничего, кроме памяти о нескольких драгоценных моментах, которыми он наслаждался с красивыми женщинами.

Почему Казанова стал символом типа, практически идентичного типу Дона Жуана, только ещё более галантного и очаровательного, остается загадкой. Его заслуги чисто литературны: он был блестящим писателем, но его собратья отказывались в это верить. Ни одно из его многочисленных сочинений, за исключением описания его побега из венецианской тюрьмы Пьомби — в то время самой страшной тюрьмы в мире — не привлекло никакого внимания при его жизни. Он был острым наблюдателем и наделен феноменальной памятью. Почти всё, что он записал на старости лет о важных датах его эпохи были подтверждены из других источников. Но в конце концов он был всего лишь ходячим персонажем на мировой сцене, и его личные приключения, его шарлатанство и магия, его мошеннические лотереи, его мелкие кражи и конфликты с властями, которые преследовали его из одной страны в другую, не более чем можно прочитать в любой сегодняшней газете; в его дни они были ещё более простыми.

Джиакомо Казанова де Сейнгальт

Не менее незначительны и его любовные похождения. Большинство из них связано со сценой. Иногда он берет девственность и гордится ею так же, как индеец берет скальп. Когда ему не хватает денег, он наверстывает упущенное перед пожилыми придворными дамами, но он второсортен во всем, даже как жиголо. Он — сдержанный, красивый мужчина, успешный с женщинами, но не часто с дамами, завоевание которых требует особого мастерства. Возможно, самая смелая его победа — это победа над несколько надутой женой бургомистра Кёльна, которую он соблазняет у генерал-лейтенанта. Это примерно столько же, сколько он получает. Утомленный своей любовной одиссеей, он нашел себе последнее убежище на должности библиотекаря в замке богемского дворянина. Как все мелкие искатели приключений своего времени, мужчины и женщины, в старости он раскаялся и окружил себя ореолом святости. Его последние слова (которые он, вероятно, придумал раньше) были: «Я жил философом и умер христианином».[114]