Политическая арифметика

Действительным признаком прогресса и духовной свободы следует считать то, что государство и Церковь не ставят больших препятствий на пути биологических исследований и даже распространения новых теорий о сексе. В других отношениях XVII век отнюдь не был терпимой эпохой, даже когда религиозные войны утихли; но новый микрокосм, мир, ставший видимым под микроскопом, и теории, вытекающие из него, не казались мирским и духовным властям особенно опасными. Немало представителей духовенства, особенно в Италии, участвовали в лабораторных экспериментах и вносили непредвзятый вклад в познание природных процессов.

Однако у государства были и другие заботы. Власти не особо интересовало, играет ли мужской или женский принцип б?льшую роль в воспроизводстве: правительства хотели, чтобы их подданные размножались быстро и энергично. Германия обезлюдела в результате Тридцатилетней войны, Вена и Лондон подверглись жестоким нашествиям чумы, а население других стран, особенно Испании, было вытянуто в Америку. До сих пор считалось желательным иметь плотное население главным образом по военным соображениям, но теперь в расчет стали включаться и экономические соображения. Повсюду в Европе власти всё больше опасались, что скоро не хватит рабочих рук, чтобы возделывать землю и заполнять мастерские.

Эти опасения были наиболее острыми в наиболее высокоразвитых индустриальных странах, Англии и Франции. В этих странах зародились демографические теории, которые впоследствии держали эту область, непротиворечивую, вплоть до конца XVIII века. Короче говоря, они сводились к утверждению, что плотность населения имеет решающее значение для богатства страны. Чем больше людей, тем лучше. Плотное население было не результатом экономического благополучия, а предпосылкой для него. Поэтому не нужно было бояться приводить детей в мир или принимать иностранцев; иммиграция была лучше, чем эмиграция. Прежде всего, не следует позволять вводить себя в заблуждение тем, что большие семьи часто живут более скудно, чем малолюдные. Важным фактором были не обстоятельства отдельной семьи, а национальное богатство, и оно увеличивалось за счет более высокой рождаемости. Чем больше семей, чем больше рабочей силы, чем больше можно экспортировать, тем больше денег будет поступать. Следовательно, рождение детей означало обогащение страны.

Кто извлекал выгоду из богатства, все население или только небольшой высший класс, было аспектом вопроса, которым теоретики населения не интересовались, или только мимоходом, потому что это было опасно. Эпоха мало занималась социальными проблемами. Это правда, что законы о бедных были приняты в Англии ещё во времена правления королевы Елизаветы, но сентиментальность такого рода плохо сочеталась с целями государства о новой экономической политике, развитии торговли и промышленности. Если большие семьи попадали в какие-то большие трудности, родители могли улучшить свое положение, отправив своих детей в раннем возрасте работать на заводах, и если дети не были достаточно сильны для этого, они всё ещё могли заработать несколько пенсов, ползая по трубам в качестве метельщиков. Детский труд был дешевым и, следовательно, востребованным — ещё одна причина для мудрых родителей, чтобы принести как можно больше детей в мир.

Государственные деятели — Кромвель в Англии, Кольбер во Франции — проводили эту политику (позже известную как меркантилизм) в течение некоторого времени с очевидным успехом, но теоретической основы для нее не было. Это всё изобрёл доктор по имени сэр Уильям Петти, сын портного из лондонского пригорода. Он путешествовал по Франции и Голландии и был человеком разносторонним. Он читал лекции по естественной истории, а также по музыке, стал главнокомандующим армией в Ирландии, когда ему не было ещё и тридцати лет, оказался успешным управляющим поместьями и сам приобрел богатство путем практических спекуляций. Он был также одним из основателей Королевского общества и связан с кругом мужчин, которые действовали как высшие судьи в области секс-науки.

Урок, который он извлек из этих разнообразных действий и наблюдений, заключался в том, что жизнь или смерть отдельного человека имеют меньшее значение, чем общие явления, затрагивающие весь народ, и что они поддаются исчислению. Петти называл этот процесс, который сегодня мы называем демографической политикой, «политической арифметикой», если бы можно было точно рассчитать статистику рождений и смертей, как это пытался сделать до него другой учитель музыки Джон Граунт, то можно было бы с большой точностью предсказать, на сколько возросло бы население за двадцать пять или пятьдесят лет, а это было очень важно для экономического развития страны. На этой основе можно было бы строить планы, создавать отрасли промышленности, регулировать иммиграцию и эмиграцию, не блуждая в потемках.

Идея была тогда новой. Несмотря на все успехи медицины, смерть все еще, казалось, была полностью в руках Бога, и никто не смел пророчествовать об этом. Роды казались ещё более неопределенными.

Кто знает, сколько у человека будет детей, когда он женится? Если посмотреть на семьи своих знакомых, то число рождений было настолько неравным, что казалось невозможным сделать общие выводы по этому вопросу. Был ли решающим фактором половой инстинкт, мужественность мужчины или плодовитость женщины, всё казалось совершенно случайным: у одних было много детей, у других мало, у третьих вообще не было детей. Петти, однако, показал, что колебания числа рождений и смертей, охватившие такой большой город, как Лондон, или, если возможно, всю страну, были не столь велики, но что те же самые явления повторялись регулярно, и некоторые тенденции были очевидны.

Учение Петти было встречено с одобрением. Как ни сомнительны были некоторые из его утверждений, они все же давали основания для построения. Впервые сексуальная жизнь была связана с политикой и экономикой, независимо от всех законов морали и всех индивидуальных случайностей. Она была извлечена из своей изоляции и стала частью научной системы, которая охватывала естественные и социальные процессы. Это правда, что способ действия был всё ещё очень несовершенен. Доступный исходный материал состоял главным образом из приходских регистров крещений и похорон; только по этой причине роль духовенства в исследовании была особенно заметной.

Самым важным учеником Петти в первой половине XVIII века был Берлинский пастор по имени Иоганн Петер Зисмильх. Он дал своему великому опусу, который появился в 1741 году, богословское название: «Божественный порядок в отношениях человеческого рода, от рождения, смерти и размножения»; это было, однако, трезвое исследование демографической политики, во многих отношениях большое продвижение по сравнению с его английскими предшественниками. Выводы Зисмильха были схожи с выводами англичанина: численность человеческой расы, если только она не уничтожаема войнами и особенно жестокими эпидемиями, увеличивается, и это хорошо, ибо увеличение населения означает большее благосостояние. Только полвека спустя другой священник, Мальтус, осмелился напасть на этот принцип и выставить перед глазами человечества призрак голода, который ожидал людей, если они будут размножаться слишком быстро.